«Голуби Куршской косы» или «Заркауские гуси»

До того времени, как Куршская коса оказалась во власти песков, недостатка в еде здесь не было. Богатые на разную живность густые леса обеспечивали куршам пропитание в любое время года.

С завоеванием полуострова Тевтонским орденом в XIII веке началось массовое заселение Косы. Новые поселенцы, как и их предшественники, занимались рыболовством, охотой, бортничеством, дополняли свой рацион яйцами птиц, которых здесь гнездилось более ста видов. В орденских источниках Куршская коса впервые упоминается в 1258 году под названием Nestland (Страна гнёзд). Но с началом упадка Ордена в XV веке леса на Косе начали безжалостно вырубаться и выжигаться под пашни и пастбища, много древесины шло на строительство. Все это привело к тяжелым экологическим последствиям. Пришедшие в движение пески начали и засыпать целые деревни. Единственным уцелевшим участком оказался лесной массив между Кранцем (Зеленоградск) и Заркау (пос. Лесной), одним из древнейших поселений на Куршской косе. В этих местах с XVI века охотились только королевские особы. Естественно, пользоваться дарами леса простому люду тут было непозволительно.

К XVII веку прежде лесистая и богатая на разную живность Куршская коса уже больше походила на пустыню (ее даже начали называть Прусская Сахара), и каждую зиму над местными жителями нависала реальная угроза голода. Чтобы прокормить семьи, рыбаки вынуждены были искать альтернативные способы пополнения запасов провианта. К тому же нелишне было хоть немного «разбавить» однообразное рыбное меню. Так и начали здесь охотиться на ворон. Благо их было вдоволь.

В 1656 году появился документ, согласно которому с охотников за устройства для ловли ворон и дроздов взимался ежегодный налог в размере одного талера и шести грошей. К тому же в местном лесничестве нужно было купить разрешение (лицензию) на место (которое часто передавалось по наследству) для установки ловушки. Состояла она из замаскированной песком рыбацкой сети и нескольких колышков, воткнутых в землю вокруг нее. К ним за лапки привязывали ворон, пойманных прежде. Приманкой для птиц могли служить бобы, пшеница или рыбьи потроха

Пролетавшие над ловушкой вороны, польстившись на разбросанный корм и увидев сородичей, смело садились на землю около ловушки. Когда птиц собиралось достаточно много, охотник, затаившийся в шалаше, дергал за веревку, и сеть накрывала птиц. Их тут же быстро и безболезненно умерщвляли укусом в голову, за что ловцов называли «воронокусателями» (Krähenbeißer или Krajebieter). Для обеззараживания полости рта охотник время от времени выпивал глоток шнапса, дабы не подцепить какую-либо птичью заразу. Поэтому супруга сразу понимала, удачной ли была охота. Если муж трезв как стеклышко — придется лечь спать голодными. 

На ворон охотились осенью, когда лед на заливе был еще тонким и ловить рыбу было невозможно, и весной, когда он таял, а зимние заготовки заканчивались.

Опытные воронокусатели приносили по 50–100 птиц в день. В сети попадались в основном серые вороны. Дома птиц ощипывали, замачивали, а затем солили в бочках на долгую зиму. Их можно было варить, коптить, тушить…  Мясо вороны жесткое, поэтому и варить его нужно не 30 минут, как курятину, а час-полтора. Обед обычно состоял из одной вороны на человека, на гарнир — что бог послал.

Более широкую аудиторию «прусские голубки» завоевали лишь в конце XIX века, когда была построена железная дорога Кёнигсберг – Кранц, что дало возможность жителям Косы продавать ворон на кёнигсбергских рынках. Это обеспечивало существенную прибавку к семейному бюджету.

Даже когда уже можно было навсегда забыть об угрозе зимнего голода, вороны не исчезли со столов куршей. Наоборот, популярность воронятины набирала обороты. А вскоре воронье мясо попало и в меню дорогих ресторанов.

Правда, зачастую блюдо подавали под другими названиями — «Голуби Куршской косы» (Nehrungstauben) или «Заркауские гуси» (Sarkaugänse), на гарнир — рис или кислая капуста. Солёные вороны считались истинно кёнигсбергским блюдом и большим деликатесом.

Немецкий поэт Герт Заттлер (Gert O.E. Sattler) в своем стихотворении о воронокусателях написал, что птицам, чтобы их умертвить, головы откусывали. Произведение вызвало бурю негодования у Армина Толля, который 15-летним подростком в последний раз охотился на ворон на Куршской косе в 1944-м. «С ума сойти!» — возмущался он в своей статье «Воронокусатель. Как это было на самом деле»: — «Автор этих строк, кажется, не очень хорошо осведомлен о предмете своего произведения ... В последний раз в мои сети попались 63 вороны. Тем не менее, я не пришел домой, как Дракула. Даже представить трудно, как можно «откусить» голову вороне, когда у нее такой длинный клюв. И никто из «крайебитеров», думаю, не возвращался с охоты в окровавленной одежде. На самом деле череп вороны надо было всего-навсего  слегка прикусить, тогда она молниеносно и без мучений умирала. При этом одной рукой птице держали клюв, другой — крылья».

Ловить ворон Армина научил дед. Он передал в наследство внуку не только свой опыт, но и два места ловли на побережье.

Как отмечает Толль, оперение вороны тоже шло в дело. Сначала его разделяли на фракции, обрабатывали, затем пухом набивали подушки, пером — матрасы. Этой кропотливой работой всегда занимались женщины. Обычно они собирались на веранде небольшой деревенской гостиницы и, чтобы работа была не столь утомительной, пели песни и щедро запивая процесс грогом. Впрочем, и мужчины не отставали, согреваясь крепким напитком после удачной охоты.

Кстати, не только курши питались воронятиной. Не брезговали ею и кашубы, и ливы. В Литве она была частью традиционного рациона.

Например, в деревне Калнаберже (Кедайняйский район) ежегодно в начале июня за большим столом на «пир воронят» собирались и местные жители, и гости из соседних деревень. Самое быстрое в приготовлении и самое вкусное, по мнению гурманов, блюдо — воронье мясо, тушеное во фритюрнице в пиве. Закладываешь в нее  подготовленное мясо, добавляешь пряности, час — и готово. Кроме того мясо этих птиц жарят, тушат, маринуют. Поддерживал «воронью» традицию и председатель Совета министров Российской империи Петр Аркадьевич Столыпин, у которого было в этой деревне поместье, выигранное его отцом в карты у закадычного друга-генерала.