Альтштадт (1286–1944)

Герб
Альтштадта

На помощь самбийским повстанцам подоспела помощь из Натангии. Восставшими в 1262 году было сожжено раннее поселение на Штайндамме к северо-западу от замка. Сам замок Кёнигсберг, хоть и был в то время простой деревянно-земляной крепостью, оказался пруссам не по зубам из-за отсутствия у них навыков штурма укреплений подобного рода. Пруссы блокировали замок и пытались взять его измором. Но после трех лет осады успеха не добились и в 1265 вынуждены были боевые действия под Кёнигсбергом прекратить. Двумя годами ранее епископ, видимо, не очень веривший в стойкость Кёнигсберга и ценность земельных владений у его стен, обменял свои земли близ замка на более безопасные территории около замка Кульм / Kulm (Хелмно, Польша). На этих бывших епископских землях и было основано новое поселение.

Сам же замок Кёнигсберг после подавления восстания решили перестроить в камне несколько западнее прежнего места. И вдоль южной стены нового замка Кёнигсберг и расположилось «лишке» — поселение при замке, которому еще только предстояло стать городом.

Некоторую часть поселенцев составили прежние жители Штайндамма, те, которым удалось пережить осаду и связанные с ней лишения. Но, по-видимому, таковых оставалось немного, поэтому Орден поручил локатору Герко фон Добрину / Gerko von Dobrin привлечь в Кёнигсберг переселенцев из Германии. Желающих приехать в далекую Пруссию удалось найти в Любеке, Нижней Саксонии и Вестфалии. Кроме того, в числе первых поселенцев были семьи из Померании, приэльбских земель и с запада Пруссии. 

С позиций XIII в. будущий Альтштадт бы заложен на очень удачном месте: его длинную северную часть от нападения врага прикрывали стены замка Кёнигсберг. По договору с Орденом здесь не должно было быть никаких городских укреплений, дабы горожане не предались искушению вступать в споры с тевтонцами, уповая на мощь городских стен. Вторая длинная сторона — южная имела естественную преграду в виде реки и не требовала особо мощных стен. Оставалось только построить стены и башни с западной и восточной стороны, и городские укрепления готовы. В то же время река была водным и санным путем, по которому можно было попасть как в Балтику и дальше в Европу, так и в Надровию и дальше в Литву.


Старая альтштадтская кирха и замок на плане Беринга (1613).

В отличии от сожженного стихийного поселения на Штайндамме, новый город планировался по всем тогдашним правилам градостроительства. Прежде всего, территория была осушена и защищена от нагонных вод из реки дамбой.

Альтштадт на реконструкции карты Кёнигсберга XVI века.

Была разбита главная продольная улица — Альтштадтская Длинная (Альтштэдтише Ланггассе / Altstädtische Langgasse). Параллельная ей улица вдоль реки была названа Водной (Вассергассе / Wassergasse), другая параллельная улица на слоне горы Кёнигсберг стал называться Горной (Бергштрассе / Bergstraße). Остальные улицы были перпендикулярны этим трем, благодаря чему город оказался нарезанным на прямоугольные кварталы. Кроме того, были оставлены две площади: Рыночная (Марктплатц / Marktplatz) и Церковная (Кирхенплатц / Kirchenplatz). На Рыночной вскоре было построено здание ратуши, а на Церковной в 1264-м был заложен первый камень в здание новой кирхи Св. Николая. Трое ворот выходило из города. На западе к дамбе Штайндамм выходили Каменные ворота (Штайн-Тор / Stein-Tor), на дорогу в сторону Нойхаузена / Neuhausen (Гурьевск) выходили ворота, который чуть позже назовут Лёбенихтскими (Лёбенихтшес-Тор / Löbenichtsches-Tor), третьи ворота — Лавочные (Крэмер-Тор / Krämer-Tor) вели на юг к Прегелю. Чуть позже за воротами будет построен Лавочный мост (Крэмер-Брюкке / Krämer-Brücke), получивший свое название из-за того, что близ него и на нем были построены торговые лавки. Мост принадлежал самому Альтштадту, а лавки и право торговли в них — непосредственно Ордену.  

Говоря о названиях, следует помнить, что тот же Альтштадт стал Альтштадтом не сразу. Более или менее уверенно мы можем говорить о названиях начала XIV в. На самой старой сохранившейся до наших дней городской печати Альтштадта (1360) имеется надпись: S SIVITAS DE CONINXBERGHE, что прочитать иначе, чем «город Кёнигсберг» просто невозможно. 

Да и центральной фигурой печати является никто иной, как король Богемии Отакар II Пржемысл (1233–78), в честь которого (по основной версии) и был назван был Кёнигсберг. И никаких Альтштадтов. Ну, во-первых, в Ордене, как в клерикальной организации, языком официальных государственных документов являлась латынь. Во-вторых, чтобы именоваться Альтштадтом, то есть «старым городом», поселению надо просуществовать определенное время. Также было и с воротами города — Лёбенихтские стали так называться, когда устоялось название соседнего города на востоке именно как Лёбенихт, а не как первоначальное Nova civitas — Новый город (Нойштадт / Neustadt). Каменные ворота (Штайн-Тор / Stein-Tor) тоже получили свое название, когда были перестроены в камне, и, судя по всему, каменными они стали первыми из всех ворот Альтштадта. Лавочные ворота также упоминаются как ворота Когген-Тор / Koggen-Tor или ворота Святого Георга / St. Georg-Tor. Что же касается Альтштадта как топонима, то наиболее вероятным видится ситуация, что после появления Лёбенихта как города (1300 год), людям постоянно приходилось уточнять, про какой из городов идет речь, а потому, говоря о первом из прегельских городов, называть его «старым городом» (Altstadt). Поэтому и здесь упоминая слово «Альтштадт» мы обозначаем, что речь на первых порах идет именно о городе Кёнигсберг, который со временем стал официально называться Альтштадтом.

Альтштадтская ратуша была доминантой на Рыночной площади...

В 1286 году Альтштадт получил городское право. Масштаб события подчеркивает то, что 26 февраля в замке Кёнигсберг грамоту о наделении городским правом по образцу города Кульма вручал ландмейстер Конрад фон Тирберг / Conrad von Tirberg (1230–88) — первое лицо Ордена в Пруссии (резиденция самого великого магистра Ордена до 1309 находилась в Венеции).

...пока напротив нее не построили универмаг «Киви» (Kaufhaus Kiewe & Co, слева).

Согласно этой грамоте и городским правам в Альтштадте были избраны бургомистр, городской совет и сформирован суд. Надо сказать, что по всей видимости, к моменту получения городских прав Альтштадт был уже построен — то есть все предназначенные для застройки жилыми домами участки были заняты и дальнейшее строительство было просто невозможно. Впрочем, это было совершенно нормальной ситуацией для городов Средневековья.

Вся городская жизнь строилась на лицензиях, лимитах, привилегиях и строгом нормировании. Кроме количества домов и дворов, лимитировалось количество лавок, пивоварен, мастерских и т.д. Любая конкуренция на рынке, снижение или повышение цен, увеличение производительности труда, продолжительности трудового дня или числа работников, оптимизация производства за счет более дешевого труда, технологии или материалов считались безоговорочным злом, а нарушители стройной системы — преступниками. В этих условиях ремесленная продукция по отношению к продуктам питания стоила чрезвычайно дорого.

Особо ценились заказы от орденских властей это позволяло производить продукцию сверх норм внутреннего потребления. Соседство с комтурским замком и резиденцией орденского маршала (с 1309 г.) создавало дополнительные предпосылки для таких заказов.

Кроме того, в феодальном обществе всегда ценились личные связи, позволявшие истребовать у властей новые привилегии и патенты, а это вело к дальнейшему росту богатства, и авторитета.  Именно поэтому со временем родилась поговорка, что «в Альтштадте — власть, в Кнайпхофе — деньги, а в Лёбенихте — поле», эта поговорка очень метко расставила три города в иерархическом порядке.

Городские укрепления на первом этапе были простым деревянным частоколом с такими же деревянными воротами и сторожевыми башнями. Лишь в 1333–70 деревянная стена была постепенно заменена основательной каменной. Ее устройство было схоже с оборонительными стенами тевтонских замков: в основании использовался полевой камень, верхняя часть был кирпичной. В стене имелись бойницы, на стене устраивалась деревянная оборонительная галерея. Она позволяла воинам безопасно перемещаться вдоль стены, а нависающая над стеной часть галереи с бойницами в полу позволяла поражать противника прямо под стенами. Ширина стены достигала двух метров, а ее высота — девяти метров.

В 1286 году был построен мост Крэмер-Брюкке (Лавочный), который вел из Альтштадта на остров Кнайпхоф. Когда в 1330 на острове стали возводить Кафедральный собор, был построен еще один мост — Соборный (Дом-Брюкке / Dom-Brücke). Правда в 1379 г. он был разрушен, но в том же году вместо него был построен Кузнечный мост (Шмиде-Брюкке / Schmiede-Brücke).

Вид с башни замка. На переднем плане альтштадтская ратуша (слева) и универмаг «Киви» (в центре). На заднем плане Кафедральный собор на Кнайпхофе и шпиль Лютеранской кирхи в Хаберберге.

После того, как в 1404-м Альтштадт построил еще один мост — Дровяной (Хольц-Брюкке / Holz-Brücke) на остров Ломзе / Lomse (остров Октябрьский), у города образовалось монопольное право на пропуск людей и грузов в Кнайпхоф (и далее в Натангию) и на Ломзе.

Главная площадь Альтштадта — Церковная (Altstädter Kirchplatz), она же — Мукерплатц (Muckerplatz).

И обратное сообщение посуху из Кнайпхофа в Самбию и Надровию также происходило исключительно через альтштадтские мосты. Собираемая за проезд пошлина существенно пополняла казну Альтштадта, а возможность ограничить проезд была отличным козырем в переговорах с Кнайпхофом.

Еще в процессе получения Альтштадтом городских прав, ему было объявлено условие, что горожане оставляют незастроенной площадь, территория которой будет передана соборному капитулу для постройки кафедрального собора. Здесь следует не путать площадь под городскую кирху (Кирхенплатц), которая находилась на северо-западе, там, где гораздо позднее будет обустроена площадь Кайзер-Вильгельм-Платц / Keiser-Wilhelm-Platz и юго-восточную территорию под собор. Этот собор был построен из дерева примерно в 1297–1302 гг. при епископе Зигфриде фон Райнштайн / Siegfried von Reinstein (ум. 1318).

На соборной территории была открыта школа, которая также поручила название Соборная (Домшуле / Domschule) и госпиталь с достаточно распространенным для Германии названием Цум Хайлиген Гайст / Zum Heiligen Geist, что переводится как «К Святому Духу». Кафедральный собор в Альтштадте просуществовал недолго.

Как мы знаем, в 1327 году было принято решение выстроить его заново из камня и в другом месте — на острове Кнайпхоф. Работы по его строительству начались примерно тремя годами позже (точно велись в 1333 году). В 1351-м собор был построен настолько, что капитул отказался от своих территорий и построек в Альтштадте, кроме госпиталя «К Святому Духу». К новому собору была перенесена и соборная школа. Тогда альтштадтцы решили создать в городе свою церковную школу, но встретили ожидаемое противодействие церковной верхушки в лице самбийского епископа и соборного капитула. Духовенство той эпохи считало, что городские школы являются потенциальными источниками ереси, да и терять монополию на распространение образования самбийский епископ тоже не хотел. В 1337 году епископом Иоганнесом Кларе / Clare был даже издан указ, запрещающий открытие школ при городских церквях. Но жители Альтштадта своего добились, и альтштадтская приходская школа упоминается уже в 1376 году. Компромиссом стала сложная процедура назначения учителя — шульмайстера. Назначался он соборным капитулом, тестировался комиссией альтштадтского магистрата, а утверждался в должности орденскими властями в замке.

Старые альтштадтские дома.

В 1339 году Альтштадт вступил в Ганзу (политический и экономический союз городов Северной и Западной Европы). В рамках этого союза Альтштадт также в 1367-м вступил в Кёльнскую конфедерацию, задачей которой было противодействовать Дании в ее попытках контролировать сообщение между Балтийским и Северным морем.

Последний средневековый (ок. XV в.) дом по адресу Хёкерштрассе 10, был снесен еще в 1911 году.

Конфедерация, собрав корабли входивших в нее городов в мощный флот, активизировала боевые действия в начавшейся еще в 1361 г. ганзейско-датской войне и разграбила Копенгаген. 24 мая 1370 г. был заключен Штральдзундский мирный договор, после которого Ганза стала не только ведущей силой в регионе, но и получила право вето в борьбе кандидатов на датский престол.

После 1370 года Альтштадту было дозволено расширить свои границы в западной части города. Его территория простираться за пределы южной стены замка Кёнигсберг. Старую стену с воротами Штайн-Тор пришлось снести, вместо нее построили новую, еще более мощную с тремя воротами и пятью башнями. Теперь городские ворота Штайндаммские (Штайндаммер-Тор / Steindammer-Tor) выходили из Альтштадта в Штайндамм, ворота Лаакские (Лаакен-Тор / Laaken-Tor) вели в Лаак, ворота Трубные (Пфайфен-Тор / Pfeifen-Tor) выходили к альтштадтским складам — Ластади / Lastadie.

На рубеже XIV и XV вв., в период расцвета государства Тевтонского ордена, жизнь среднестатистического альтштадтца в корне отличалась от жизни сельского населения. Даже при том, что почти все горожане имели домашний скот, который в общем городском стаде содержался наемными пастухами на городском выпасе, находившемся в районе, названном Нойроссгартен / Neuroßgarten. Кроме того, многие горожане возделывали поля, перерабатывали полученную на них продукцию, используя ее для собственного потребления и на продажу.

Многие жители имели лицензию на производство пива, которое варили раз в две недели, пили его сами и продавали тем, у кого такой лицензии не было. Также распространенными промыслами были заготовка и продажа древесины, глины, соли, производство древесного угля.

Но все же большинство бюргеров занималось ремеслами в том виде, в котором мы привыкли их понимать — кустарным изготовлением непродовольственных потребительских товаров. Большинство ремесленников объединяли в цеха и гильдии. Вне этих профессиональных сообществ оставались только мастера редких и уникальных профессий, например, литейщики колоколов. Цеховые сообщества защищали не только интересы своих членов в целом, но и следили за тем, чтобы между ремесленниками не возникало конкуренции и перепроизводства. Особо рьяно цеха боролись кустарями-нелегалами — так называемыми «чердачными зайцами», отнимавшими у них долю рынка. Самим же членам цехов запрещалось трудиться в выходные, праздники и работать после определенного времени в будни. В этих условиях у горожан образовывалось свободное время, которое надо было чем-то занять. А поскольку религиозный дух того времени не сильно способствовал развитию индустрии развлечений, то в основном досуг горожан состоял из совместного времяпровождения за разговорами и азартными играми, в основном в кости. Для городской верхушки, богатых и знатных горожан, среди которых преобладали купцы, главы цехов, владельцы крупных пивоварен, в городах имелись такие заведения как юнкерхофы / Junkerhof и юнкергартены / Junkergarten. Для горожан попроще предназначались гемайнденгартены / Gemaindengarten.


Альтштадтский Рыбный рынок затмевает Прегель и замок.

В юнкерхофе Альтштадта, который располагался на ул. Вассергассе, все было строго расписано, как и вся остальная городская жизнь. Каждой категории посетителей была отведена своя постоянная территория с большим столом, отделенная от остальных.

Рыбный рынок.

В одном углу собирались представители муниципалитета, в другом — члены суда. Отдельный угол был у купцов и пивоваров, еще один предназначался сугубо для орденских братьев. Времяпровождение уважаемых членов общества скрашивала игра городских музыкантов. В гемайнденгартене все было схоже, но проще, демократичнее, более шумно и, наверное, весело. В гемайнденгартене Альтштадта также имелся тир с мишенями для стрельбы из лука. Горожане должны были содержать ополчение, а по указу 1394 года вообще каждый взрослый бюргер обязан был иметь оружие и поддерживать навыки обращения с ним. Чаще всего таким оружием был лук. Все стрелки из него делились на вольных и невольных. От вольных требовалась только периодическая добровольная «сдача норматива по стрельбе» — участие в разного рода мероприятиях, больше напоминающих праздники, где проводилась стрельба по мишеням на точность и скорость. Невольные стрелки получали содержание за счет цехов и муниципалитета. Они были обязаны тренироваться определенное время в году и демонстрировать свое мастерство на стрельбах, где победителей ждали призы. Со временем вольные и невольные стрелки объединились в гильдию стрелков. Чтобы стать членом гильдии в качестве вольного стрелка, новобранец должен был три года прослужить в невольных стрелках.

Еще одним видом развлечения альтштадтцев были праздники. Как правило, они носили форму народных гуляний и привязывались к праздникам религиозным.

Так на Троицу все мужчины Альтштадта могли попробовать свои силы в стрельбе по деревянным птицам. Победителей ждали уважение и награды, а все действие сопровождалось шумом и пивом. Известны случаи, когда во время праздников на Рыночной площади давали театральные представления, опять же на религиозные темы или проводились карнавалы. Праздники профессиональные, которые организовывали цеха (примером которых может служить самый известный из них — Праздник длинной колбасы) отличались крайней нерегулярностью. Иногда они случались несколько лет подряд, а потом следовал перерыв в годы и даже десятилетия. Но в целом городская жизнь в период расцвета Ордена тем и была привлекательна, что сопровождалась яркими событиями, периодическим единением всего городского сообщества, в котором каждый горожанин при желании мог найти свое место. При этом часть жителей, для того, чтобы это место в обществе было почетнее и комфортнее, спешили не только развивать свои профессиональные навыки, но и получить хорошее образование, которое почти всегда выводило его обладателя на новый уровень. И, поскольку своего университета в Кёнигсберге не было, молодые альтштадтцы не останавливались перед тем, чтобы отправиться учиться в Польшу (Краков), Германию (Кёльн, Вюрцбург, Гейдельберг) и даже Италию (Болонья).

Улица Альтштадтская Длинная, дом 76.

После того, как Орден проиграл польско-литовской коалиции Великую войну 1409–11, орденское государство постиг затяжной кризис. Связан он был с гигантскими репарациями по итогам Первого торнского мира. Бремя этих платежей в первую очередь легло на население Пруссии, в т.ч. на горожан.

Авторский ресторан Пауля Гената на улице Святого Духа (Heiligegeistgasse 6).

Производство и внутренняя торговля пришли в упадок. А между тем пример других городов Ганзы показывал, что муниципалитеты могут иметь значительно больше прав, участвовать в деятельности правительства. Уже более века существовали Генеральные штаты во Франции, вольные города Германии направляли своих представителей в имперский рейхстаг Священной Римской империи, даже в соседней Речи Посполитой работал сейм, в нижнюю палату которого входили представители крупнейших городов. В то же время в государстве Тевтонского ордена вся власть продолжала безраздельно принадлежать самому Ордену. Поэтому Альтштадт, а вместе с ним и Кнайпхоф поддержали требования Данцига / Danzig (Гданьск, Польша) расширить городские права с кульмского статуса до статуса вольных городов, привлечь городской нобилитет к участию в управлении государством. Главным активистом от кёнигсбергских городов выступил бургомистр Альтштадта Андреас Брунау / Brunau (ок. 1400–57). Вместе с бургомистром Кнайпхофа он участвовал в 1440 году в создании Прусского союза. Таким образом, Альтштадт стал одним из его городов-основателей. Брунау представлял интересы, прежде всего, богатой купеческой верхушки города. Остальные бюргеры были с ним в целом согласны до той поры, пока речь шла только о новых вольностях и правах. Надо сказать, что в Ордене поняли всю опасность оппозиционного союза, а потому пошли на долгие переговоры с муниципалитетами.

Орденское руководство готово было поступиться многим, кроме одного — лишения Тевтонского ордена исключительного права на политическую власть и превращения Пруссии в государство с широким участием в государственной жизни дворянства и бюргерства по подобию Речи Посполитой.

И тогда участники Прусского союза пошли на шаг, который по нынешним меркам является самым настоящим коллаборационизмом: они предложили главному противнику Ордена — польскому королю принять их в свое подданство. Смена подданства гражданами в то время не считалась чем-то зазорным, но в данном случае произошло бы отторжение значительной территории одного государства в пользу другого. Действия Прусского союза были «осуждены международным сообществом», которое в регионе представляли две силы: римский папа и германский император. Последний в частности признал незаконным само существование Прусского союза. Зато польскому королю Казимиру IV идеи прусских городов пришлись по душе. Он издал эдикт об инкорпорации и стал принимать присягу от представителей муниципалитетов. В Кёнигсберге роль польского представителя была предоставлена канцлеру Иоганну фон Конецполе (Ян Ташка Конецпольский / Jan Taszka Koniecpolski, ум. 1455), который 19 июня 1454 и принял присягу под подпись от бургомистров Альтштадта, Лёбенихта и Кнайпхофа. После этого вооруженные горожане предприняли атаку на замок с попыткой разрушения его южной стены.

Домбрюккен-Тор (Dombrückenthor / Соборные ворота).

Но затем 24 марта 1455 в Альтштадте произошел настоящий переворот: состоящие из ремесленников цеха подтвердили свою верность Ордену и выступили на его стороне. Бургомистр Брунау был вынужден бежать. Сторонники Прусского союза из Альтштадта вынуждены были укрыться в Кнайпхофе.

Дома на Альтштадтском рынке.

А на помощь гарнизону Кёнигсбергского замка уже шло войско под командованием Хайнриха Ройсса фон Плауэна / Reuß von Plauen (ок. 1400–1470), комтура Эльбинга / Elbing (Эльблонг, Польша) и будущего великого магистра Ордена (с 1469 г.). Фон Плауэн донес до альтштадтцев, что орденские власти оценили их верность договору с Орденом, что против города не будет применено никаких санкций (обычно города, бургомистры которых присягнули польскому королю, лишали городского права). Воодушевленные жители Альтштадта выставили свое ополчение в помощь комтуру. В результате осажденный Кнайпхоф 14 июля 1455 года сдался на милость победителям. Бургомистр Андреас Брунау к тому времени уже бежал в Данциг, а потому избежал наказания.

 После поражения Тевтонского ордена в Тринадцатилетней войне (1464–66) и подписания по ее итогам катастрофического для Ордена Второго торнского мира жизнь в Альтштадте снова пришла в упадок.

Единственным отрадным для жителей фактом стало то, что теперь они могли себя считать столичным городом, так как резиденция великого магистра еще в 1457 году была перенесена в замок Кёнигсберг, а Альтштадт был ближайшим к замку городом.

На некоторое время суд Альтштадта даже стал верховным судом орденского государства. Однако Орден выплачивал репарации, долги отрядам наемников и пытался собрать силы для реванша. Все это сопровождалось неминуемым усилением налогового гнета и порчей монеты, когда при том же номинале в деньгах уменьшалось содержание драгоценных металлов. Жизнь в таких экономических условиях становилась более серой и унылой, чем при стабильной валюте, расцветающей торговле и растущем производстве. Дошло до того, что в Альтштадте был принят даже «закон о попрошайках» (1500 год), который регламентировал число нищих в городе не более 70 человек и установил места, где они имеют право просить милостыню. Кроме того, был принят «закон о бедных», который устанавливал меры муниципалитета по помощи горожанам, оказавшимся в сложной жизненной ситуации. Характер принятых законов ярче всего прочего говорит о ситуации в городе в то непростое время. Трудно заглянуть в мысли давно умерших людей, но создается впечатление, что от существования в рамках орденского государства устали все, как устает тело от тесной одежды. И именно поэтому городские сословия, монахи-рыцари и даже приходские священники-католики так легко приняли Реформацию и упразднение Ордена на территории Пруссии. Впоследствии альтштадтцы даже спорили, началась ли Реформация в Кёнигсберге с проповеди Иоганна Брисманна / Brismann (1488–1549) в кафедральном соборе Кнайпхофа 27 сентября 1523, или она пришла сюда с пастором Иоганном Амандусом / Amandus, который в том же 1523 стал призывать с кафедры Альтштадтской кирхи избавиться от икон. Амандус свои речи произнес раньше, но есть нюанс: донести до прихожан суть учения Лютера он не смог, а потому его попросили покинуть и кирху, и город. Впрочем, вскоре в Альтштадт прибыл другой проповедник от Мартина Лютера — Иоганн Грауманн / Graumann (1487–1541), который в духе эпохи взял себе псевдоним Полиандер.

Старая альтштадтская кирха.

Помимо того, что он был одаренным проповедником, Полиандер писал стихи, в т.ч. и лютеранские гимны, один из которых — «Восславь, душа моя, Господа» стал популярным настолько, что его использовал в своем произведении сам Иоганн Себастьян Бах.

Главное пожарное депо на Альтштедтише Баухофштрассе.

Кроме того, он описал пруссов и процесс сбора янтаря, передал Альтштадту свою библиотеку из 1000 экземпляров книг, был одним из сподвижников герцога Альбрехта в деле создания кёнигсбергского университета.

Еще одним членом общины Альтштадтской кирхи стал другой известный сподвижник Лютера теолог-евангелист Андреас Осиандер (1498–1552). Это был человек, который познакомил Мартина Лютера с Альбрехтом Бранденбург-Ансбахским тогда еще главой Тевтонского ордена, ставшим впоследствии герцогом Пруссии. Примерно с десяти лет Осиандер занимался изучением и переизданием основополагающих христианских книг, возможно он являлся настоящим автором Малого катехизиса Лютера. Однако в Кёнигсберге он запомнился в ином качестве. Осиандер жил в эпоху формирования главных лютеранских положений и догматов, любил копаться в древних христианских текстах, цепляясь в них за каждое слово, каждый оборот речи, стремясь постичь их суть. Ради этого Осиандер постоянно участвовал в теологических дебатах, а также в формировании и принятии протестантских документов.

Именно Осиандер в 1543 опубликовал знаменитую книгу Николая Коперника «Об обращении небесных сфер», с личной припиской, что все может быть и не так, но как математическая теория, это достойно изучения.

Когда в Кёнигсберге открылся университет, главной задачей которого было теологические исследования христианства в свете учения Лютера, Осиандер поспешил туда и в 1549-м стал профессором Альбертины. Здесь он с 1550 года развивал учение, которое большинству из нас покажется малозначительным, но оно едва не привело к расколу в прусском обществе и даже к вооруженному противостоянию. Суть его очень кратко заключается в том, что оправдание (прощение) Богом души истинного христианина является следствием божественности Христа и происходит потому, что Иисус поселяется в душе каждого истинно верующего христианина. Это утверждение нашло своих противников, которые заявляли, что Божья благодать изначально живет в грешной душе и позволяет Богу ее оправдывать. Казалось бы, в чем здесь глобальное противоречие? Но только не для лютеран на ранних порах развития этой конфессии. Тогда лютеранство было крайне радикально, а его адепты нетерпимы к любого рода ереси. Поэтому тот, кто окажется неправ, немедленно должен был оказаться в числе еретиков, которые, по мнению лютеран XVI в., были хуже католиков. В результате в городской теологической и университетской среде образовались две партии, которые обличали друг друга при любом удобном случае, требовали увольнения оппонентов из профессуры и изгнания из города, взывали к пастве, обвиняли противников в связи с дьяволом. Герцог Альбрехт, который сам, похоже, не разбирался в сути противоречий, поддержал партию Осиандера. Наверное, потому, что всецело доверял человеку, приведшего его к протестантству. Осиандера поддерживал и пастор Альтштадтской церкви (в 1547–49), а позже придворный проповедник герцога Иоганн Функ / Funk (1518–66). Поэтому Альтштадт считался оплотом «осиандеровской ереси».


Перекресток Альтштедтише Хофгассе и Вассергассе.

Противостояние «осиандеровской» и «антиосиандеровской» партий продолжилось и после смерти самого Осиандера в 1552 году. Причем похороненного у Альтштадтской церкви Осиандера пришлось даже выкапывать назад, чтобы продемонстрировать всем, что смерть наступила в результате болезни, а не «дьявол его забрал к себе, свернув ему шею».

Вид из Альтштадта в сторону Ластадий через разведенный Лавочный мост.

Все кончилось тем, что противники Осиандера и Функа обратились к польскому королю Сигизмунду II (католику!) с требованием справедливого разбирательства и суда. По ленному праву именно король Польши обязан был разбирать споры между сословиями и герцогом, который в данном случае занимал сторону «осиандеристов». В 1566-м в Кёнигсберг прибыла полномочная комиссия из Польши. Хотя для таких дел предназначалось здание альтштадтского суда, но будоражить горожан не стали, и заседания состоялись в суде Кнайпхофа. Суд приговорил Функа и его ближайших помощников к смертной казни за «противодействие государственному и церковному управлению» в герцогстве. На рыночной площади Кнайпхофа были отрублены головы Иоганну Функу, Маттиасу Хорсту / Horst и Хансу Шнелю / Schnel. Еще один виновный библиотекарь Христиан Иоганн Штайнбах / Steinbach был помилован по причине преклонных лет и состоянию здоровья, но ему надлежало покинуть Кёнигсберг. По закону приговор обязан был утвердить сам герцог Альбрехт, и эта необходимость обречь на смерть своих ближайших людей окончательно подорвала его физическое и психическое здоровье. 

После смерти в 1568 году герцога Альбрехта и его жены Анны Марии для Альтштадта начались, пожалуй, самые бурные времена за всю его историю. Номинальным правителем Пруссии до 1618 г. значился сын Альбрехта — Альбрехт Фридрих (1553–1618), но реальная власть по причине не полной дееспособности последнего находилась в руках регентов:

в 1578–1603 таковым был Георг Фридрих фон Бранденбург-Кульмбах (1539–1603), в 1605–08 — бранденбургский курфюрст Иоахим Фридрих (1546–1608), а в 1611–18 — его сын Иоганн Сигизмунд (1572–1619), который в 1618-м стал первым герцогом Пруссии из бранденбургской ветви династии Гогенцоллернов. За Иоганном Сигизмундом в 1619 году власть в Пруссии перешла к курфюрсту Георгу Вильгельму (1895–1640). Всем этим правителям приходилось «жить на два дома», то есть герцогство Пруссия было для них вторым уделом, как по счету, так и по важности. Они подолгу отсутствовали в Кёнигсберге, передавая бразды правления Пруссией советникам из числа местных жителей. Эти советники за небольшое вознаграждение легко находили общий язык с представителями муниципалитетов и купечеством, решая многие вопросы в их пользу. Сложилась своего рода олигархическая правящая верхушка, которой и принадлежала реальная власть в Кёнигсберге и в целом в Пруссии. Именно на этот период пришлось обрастание городов слободами — фрайхайтами / Freiheit и загородными территориями — штадттайлами / Stadtteil. Разница между слободой и загородной территорией заключалась в том, что слобода предназначалась для развития на ее территории поселения, жители которого не являлись горожанами с присущими им правами, но платили в городскую казну подати. Они постоянно проживали в слободах, где вели хозяйство (в основном сельское).

Вильгельм II принимает участие в открытии памятника своему деду Вильгельму I на площади его имени.

Слободы имели четкие границы и свой герб. Их население не образовывало самостоятельную христианскую общину, а принадлежало городскому приходу. Даже если в слободе строили кирху, она не становилась приходской, а была «филиалом» или дочерней кирхой городского прихода.

Актовый зал (нем. Aula) Альтштадтской гимназии.

Штадттайлы же не предназначались для жилой застройки, а служили исключительно для хозяйственной деятельности горожан, если здесь и появлялись дома, то по сути они были незаконными постройками. Штадттайлы не имели собственных гербов, кирх, а их границы могли быть расширены по мере роста потребностей. Еще в орденские времена у Альтштадта появились загородные территории: Лаак — для торговых складов и верфей и Ломзе — для складирования и обработки древесины. К XVII в. Нойроссгартен из штадттайла для выпаса скота превратился в слободу, которая активно застраивалась. Другой такой слободой стал Штайндамм. С учетом того, что в Европе шла жестокая Тридцатилетняя война (1618–48), в процессе которой безжалостно разграблялись, сжигались, разорялись не только города, но и целые местности, дела у Альтштадта шли очень даже неплохо. В 1626-м случилось знаменательное событие, вынудившее три кёнигсбергских города заняться строительством общих городских укреплений. Дело в том, что в Пруссии высадились войска одного из активных участников европейской войны шведского короля Густава II Адольфа.

Правивший тогда в Пруссии герцог Георг Вильгельм принял единственное верное решение сохранить нейтралитет и не выступать на стороне своего католического сеньора — короля Польши, ни на стороне братьев по протестантской вере — шведов.

Последние, однако, указали пруссакам на то, что не имеющая оборонительных сооружений в столичном городе (кроме давно устаревших средневековых), Пруссия легко может быть принуждена к боевым действиям на одной из сторон. С целью устранения этого обстоятельства и был спешно разработан проект общих вальных укреплений для трех прегельских городов. Судя по всему, четыре заинтересованные стороны — три муниципалитета и герцог стремились защитить ими свои владения в округе с максимальным охватом. В результате бастионная крепость получилась очень большой, настолько, что для ее обороны не хватило бы ни герцогских солдат, ни городского ополчения. Но зато это был задел на многие годы вперед. После окончания ее строительства Альтштадт мог более не поддерживать в исправном виде и потихоньку начинать разбирать свои старые стены, строя на их месте жилые дома и мастерские ремесленников. (В результате к XX в. от старых городских укреплений оставалась не разрушенной только Желтая башня / Gelbe-Turm, которая была сохранена исключительно как старинная диковина.) Слобода Штайндамм тогда фактически срослась с городом Альтштадтом, что предопределило ее бурное развитие в дальнейшем. Также в 1635 году Альтштадт стал застраивать бывший выпас Нойроссгартен, превратив его в слободу. В 1644–47 гг. в Нойроссгартене была построена своя кирха, хотя его население по-прежнему принадлежало к церковной общине Альтштадта.


Площадь Кайзера Вильгельма, справа створ улицы Канта, дальше видны Кнайпхофская и Форштадтская Длинные и шпиль Хабербергской кирхи.

Впрочем, в аккурат с окончанием работ по возведению бастионного кольца муниципально-чиновничей вольнице в Кёнигсберге стал приходить конец. Новый герцог в Пруссии, он же «великий курфюрст» Фридрих Вильгельм с самого начала взял курс на построение в государстве абсолютной монархии.

Площадь Кайзера Вильгельма (Кайзер-Вильгельм-Плац). На зданем плане виден шпиль башни Новой альтштадтской кирхи. Левее — здание главного почтамта. Правее — памятник Вильгельму I и замок.

Именно в едином государстве, поскольку до него Пруссию и Бранденбург объединяла только фигура курфюрста-герцога, который-то по договору с Польшей мог именоваться герцогом, только когда ступал на территорию Пруссии. В привыкшем к самоуправлению Альтштадте эти инициативы Фридриха Вильгельма встретили максимальное противодействие, которое едва не привело к военному противостоянию. Кульминацией борьбы с муниципалитетами стала закладка курфюрстом напротив альтштадтского Лаака крепости Фридрихсбург. Орудия этой крепости могли остановить любое судно, следующее в город или из города, а также спалить все альтштадтские склады в Лааке. Однако не следует думать, что Фридрих Вильгельм пытался действовать исключительно с позиции силы. Наоборот, взамен на гражданский мир и признание сословиями абсолютного верховенства политической власти курфюрста-герцога в Пруссии он предлагал им расширить права муниципалитетов во всем, что касается городской экономики.

При этом принуждение местных элит к новому порядку взаимоотношений происходило без кровопролитий и репрессий, что являлось редким исключением из традиций того времени.

Если не считать тюремного заключения непримиримого противника курфюрста Иеронима Рота из Кнайпхофа. 17 октября 1663 г. в замке были приведены к присяге главы муниципалитетов и городские советники, а 18 октября коллективную присягу принесли жители трех городов, после чего последовали праздничные мероприятия с подарками и фейерверками. И здесь опять Альтштадт был поставлен несколько выше остальных городов, потому что именно в его ратуше происходил торжественный обед по поводу присяги граждан великому курфюрсту. Кроме этого в 1663-м в Альтштадте на Бергштрассе была размещена Придворная и Главная почты — по сути, почтовое управление Пруссии, а в альтштадтском Лааке расположился Лицент — государственное таможенное ведомство. 

Но, тем не менее, начиная с этого времени и до объединения 13 июня 1724 года прегельских городов в единый Кёнигсберг, Альтштадт больше никак не вмешивался в большую политику, сосредоточившись на собственных муниципальных и экономических проблемах. И в этом стремлении жить богато и доминировать среди прегельских муниципалитетов альтштадтский магистрат и цеховые объединения не брезговали ничем: они писали жалобы на то, что соседи нарушают их привилегии, ходатайствовали о новых послаблениях и правах, пытались ущемлять в правах иностранцев и представителей иных религиозных конфессий.


Строительство Новой альтштадтской кирхи.

Немецкие историки очень точно заметили, что прусская верховная власть в XVII–XVIII вв. была терпимее к своим подданным, чем сами подданные между собой.

Шпиль Новой альтштадтской кирхи завершал перспективу Юнкерштрассе.

И если в российской историографии, как правило, отмечается, что причиной объединения трех муниципалитетов в единый Кёнигсберг стало стремление короля Фридриха Вильгельма I укрупнить расположенные рядом и исторически близкие города, то в немецкой упор делается на то, что монарх просто устал от того, что любое его нововведение, разработанное в государственных целях, встречает сопротивление горожан, потому что входит в противоречие с чьим-то личным или корпоративным интересом.  

Первым бургомистром объединенного Кёнигсберга стал бывш. бургомистр Альтштадта Цахариас Хессе / Hesse (1670–1730). Но усматривать здесь какие-то привилегии Альтштадта (теперь уже как городского района) перед другими городами не стоит — первоначально предполагалось, что эту должность займет бургомистр Кнайпхофа и личный друг российского императора Петра I Христоф Негеляйн (1668–1746). Но он неожиданно отказался от этого поста.

И все же после объединения городов Альтштадт стал терять свою роль гегемона среди городов (теперь городских районов). Можно предположить, что основной причиной стало то, что все новое, появлявшееся в городской жизни, требовало определенного пространства, новой инфраструктуры, а в предельно застроенном Альтштадте найти эти ресурсы было сложнее, чем в более молодых районах.

Деловая и светская жизнь постепенно перемещалась в Штайндамм и бывшую замковую слободку Бургфрайхайт. Впрочем, с другой стороны, это способствовало тому, что в Альтштадте дольше, чем в других районах сохранялись многие образцы архитектуры герцогского и королевского периода. А вот домов орденских времен, как и во всем Кёнигсберге, к XX в. уже не сохранилось.

Между тем в XVIII в. в Альтштадте было много примечательных и важных для городской жизни объектов. К таковым относился Рыбный рынок / Fischmarkt, являющийся основным местом оптовой и розничной торговли рыбой. Альтштадтский городской рынок играл важную роль в местной торговле зерном. Поскольку городской магистрат объединенного Кёнигсберга по согласованию с другими бывшими городами стал размещаться в здании ратуши Кнайпхофа, в освободившееся здание ратуши Альтштадта въехал городской суд. Здесь же разместился и городской архив Кёнигсберга. В Альтштадтской приходской школе, построенной еще в 1592–95 гг., в 1737–73 гг. находилась Кёнигсбергская публичная библиотека, после чего и она переехала в здание бывшей альтштадтской ратуши. 

С ратушей Альтштадта связана одна забавная и растянутая в веках история, финал которой пришелся на XVIII век. В 1455 году, после того как объединенные войска Тевтонского ордена, Альтштадта и Лёбенихта заставили капитулировать укрывшихся на Кнайпхофе мятежников — сторонников Прусского союза, фасад альтштадтской ратуши украсила насмешливая скульптурная маска, показывающая язык Кнайпхофу. В 1528 г. эту маску дополнили второй с часовым механизмом, который каждый час выдвигал язык в сторону Кнайпхофа и втягивал его обратно. Но в 1774-м в рот маски залетел воробей и безвозвратно повредил механизм. Тут настала очередь кнайпхофцев, которые после этого случая стали звать жителей Альтштадта «глотателями воробьев» (Sperlingschlucker).


Угол Штайндамма и улицы Почтовой. Справа Новая альтштадская кирха.

А еще с 1783 года в Альтштадте на Принцессинштрассе / Prinzessinstraße поселился Иммануил Кант. Здесь он прожил до конца своих дней в 1804-м.

Так Ленинский проспект прошел через Альтштадт и Штайндамм. Новая альтштадская и Штайндаммская кирхи (красный силуэт), "срезаны" его дорожным полотном.

Удивительно, но жители Альтштадта, которые всегда стремились доказать, что их город (район) — это что-то особенное и выделяющееся среди остальных частей Кёнигсберга, на этот раз отнеслись факту проживания великого философа на территории Альтштадта без должного внимания. После смерти Канта его дом сначала был несколько раз перепродан, а затем в 1893 попросту снесен, потому что не представлял более коммерческого интереса. И не нашлось ни одного мецената, пожелавшего вложить деньги в его сохранение. И, к сожалению, это было не единственное поспешное и неразумное решение относительно памятных строений в Кёнигсберге.

Другим известным зданием, которое долгие годы было визитной карточкой Альтштадта, и которое также не пережило наполненный реформами и революциями XIX в., стало здание Альтштадтской кирхи. К 1820-м ее состояние стало аварийным из-за векового проседания грунта под фундаментами. Когда трещин в кладке стало слишком много, кирху разобрали. Случилось это в 1826–28 гг. На ее месте ничего строить не стали, лишь установили памятный знак, что когда-то здесь находилось одно из старейших культовых зданий Кёнигсберга.

Образовавшуюся площадь сначала назвали Альтштадтской Церковной (Altstädter Kirchplatz), но народ ее почему-то называл Мукерплатц / Muckerplatz, что имеет широкий спектр значений от «площади отступников» до «навозной площади».

В 1897 году это место стало именоваться Кайзер-Вильгельм-Платц / Kaiser-Wilhelm-Platz, а ныне является самым тиражируемым по довоенным фото видом Кёнигсберга.

Новая Альтштадтская кирха была построена в другом месте (даже не в Альтштадте, а в Штайндамме) и освящена в 1845 году. С этим периодом как раз совпал бум историзма и переосмысления городского архитектурного наследия в Кёнигсберге. Поэтому новая кирха была построена в стиле неоготики, и в нее были перенесены кафедра, алтарь и хоры из старой. Интерес к истории, который продвигали в сознание горожан представители местной интеллигенции (прежде всего члены общества «Пруссия») способствовал к тому, что в Альтштадте были сохранены многие старые фасады и их элементы, хотя сами здания периодически перестраивались. К исходу первой четверти XX в. он представлял собой удивительный конгломерат из жилой, административной и хозяйственной застройки, одновременно был живым кёнигсбергским музеем, местом где можно совершить покупки или посидеть в кафе с видом на суровые стены замка. Казалось бы, какое отношение к этому незыблемому величию имеют события в Чехословакии или далекой Франции? Строчки в газетах об очередных блестящих победах вермахта вовсе не звучали приговором всему этому прусскому благополучию.


Вид с Кнайпхофа на Альтштадт в 1950-х.

30 августа 1944 года Альтштадт был практически полностью разрушен во время второй бомбардировки города британскими ВВС.

Аэрофотосъемка Альтштадта в 1970-е.

Здесь его судьба мало отличается от судьбы городов-соседей: тонны зажигательных бомб с небольшим количеством фугасных (чтобы образовать панику и обрушения, мешающие подъезду пожарных бригад) сожгли в Альтштадте все, что могло сгореть. В лучшем случае от дома оставалась кирпичная коробка без крыши, стропил, перекрытий (которые почти всегда были деревянными), оконных рам и дверей. В худшем — воздействие пламени способствовало обрушению и кирпичной кладки. Очевидцы вспоминают, что последствия пожара в исторической части города выжгли не только нутро зданий, но и души людей — жители Альтштадта бродили среди дымящихся руин без всякой цели, а на их лицах была полная отрешенность. В одну ночь сгорело то, что строилось веками. Многие горожане испытывали чувство полной потери смысла дальнейшей жизни. Особого военного смысла у этих бомбардировок не было, у них была другая цель — сломить дух населения, его волю к продолжению войны. И она несомненно была достигнута…

Разумеется, разрушений добавил и последующий штурм города в 6–9 апреля 1945 года, причем на столько самими действиями штурмовых отрядов, сколько сопутствующими артиллерийскими и авиационными ударами.

После войны некоторым руинированным улицам дали новые названия. Так главная улица Альтштадта — Альтштэдтише Ланггассе была переименована в ул. Правобережную. Параллельные ей и переходящие одна в другую улицы Хёкерштрассе / Hökerstraße и Вассерштрассе / Wasserstraße стали Речной улицей. Из улиц, ведущих с холма, на котором стоял замок, к реке (перпендикулярных Альтштэдтише Ланггассе), были переименованы: Шмидештрассе / Schmiedestraße — в Слободскую, Бадерштрассе / Baderstraße — в Купальную, Польнише Штрассе / Polnische Straße – в Ногинскую. Улица Коггенщтрассе / Koggenstraße получила имя Якутской.

Однако уже к 1965 году вся территория Альтштадта была очищена бульдозерами от руин. Единственным артефактом из довоенного прошлого оставалась площадь Кайзер-Вильгельм-Платц, с чугунной оградкой, внутри которой стоял памятник А.В. Суворову, сменивший на этом месте памятник «железному канцлеру» Отто фон Бисмарку. В Калининграде эта площадь получила имя Старая. Но в 1973-м перед началом строительства Эстакадного моста снесли и ее. Если не считать развязки Эстакадного моста, то территорию Альтштадта заняли проезжие полосы и тротуары Московского проспекта и прилегающая к нему обширная зеленая зона. То есть даже в сравнение с Лёбенихтом и Кнайпхофом, где от городских районов осталось хоть что-то, Альтштадт потрясает тем, что от него не осталось НИ-ЧЕ-ГО.

Впрочем, именно то обстоятельство, что на месте Альтштадта не было советского типового строительства, а зеленая зона не представляет собой бесценного произведения ландшафтного дизайна, способствовало появлению амбициозного проекта по воссозданию исторического центра Кёнигсберга с переводом проезжей части Московского проспекта в тоннель. Ничего подобного в Калининграде никогда не строилось, да и проект не выглядит дешевым. Но все когда-то случается в первый раз, а настоящие ценные архитектурные творения никогда не бывают дешевыми.

В оформлении использованы фото из Фотоархива Восточной Пруссии и Михаила Огородникова.