/ Роминтская пуща

Роминтская пуща: борьба с «монашенками» и досуг императора

Роминтская пуща, её щедрая красота, судьба и история интересовали не только охотников, лесников, учёных и историков прошлого и настоящего. Многие известные литераторы посвятили ей свои произведения. Среди них мазурский писатель, можно сказать, уроженец пущи – Фриц Сковроннек (Fritz Skowronnek, 20.08.1858 – 07.07.1939).

Фриц Сковроннек – немецкий писатель мазурского происхождения. Родился недалеко от Голдапа в Роминтской пуще, в лесничестве Шуйкен (Schuiken, ныне не существует) в семье лесника.

 

Дом Сквороннеков в Шуйкене

Дом Сковроннеков в Шуйкене (ostpreussen.net)

 

Вместе со своим младшим братом Фриц обучался в королевской гимназии в Лыке (ныне Эльк, Польша), впоследствии изучал филологию и философию в Кёнигсбергском университете. В начале 1890-х годов перебрался в Берлин, где работал сначала журналистом и внештатным автором нескольких издательств, а позже и главным редактором газеты Breslauer Morgenzeitung. С конца 1890-х начал проявять себя как драматург.

Но всё же наибольшую известность Сковроннек получил как автор, воспевающий Мазурский край, самобытность местной культуры.

Заядлый охотник и рыбак, Сковроннек с детства был знаком с мазурскими обычаями, историями и легендами, которые впоследствии нашли своё отражение в его «Охотничьих рассказах», «Книге Мазур» и иных произведениях его мазурского цикла. Впечатляющие описания пейзажей Мазурии, холмов и озёр, лесов и их обитателей дают возможность читателю прочувствовать связь автора с его родным краем.
Отразил он в своих произведениях и события Первой мировой войны, имевшие место как на территории Восточной Пруссии, так и по всей Германии.

Скончался Фриц Сковроннек в 1939 году Ораниенбурге, на кладбище которого до сих пор сохранилась его могила с восстановленным надгробием. В 2013 году на северо-восточном берегу озера Голдап, недалеко от места рождения автора был установлен памятный камень с надписью: Фрицу Сковроннеку – певцу Мазур.

 

Надгробие Фрица Сквороннека

 

Восстановленное надгробье Ф.Сковроннека (ostpreussen.net) 

 

Памятный знак Фрицу Сквороннеку

 

Памятный камень Ф.Сковроннеку (ostpreussen.net)

 

Ниже дан перевод одной главы из польского издания «Книги Мазур» Фрица Сковроннека. Описываемые события едва не привели к полному уничтожению величественного и живописного леса, который и поныне производит незабываемое впечатление на посетителей своими историями и красотами.

 

Фриц Сковроннек «Роминтская пуща» 
(фрагмент из «Книги Мазур»)

Обложка "Книги Мазур" Фрица Скврорннека

Как правило, мало кто знает, какие чудеса пейзажа сокрыты в Роминтской пуще. Она не лежит на равнине, но напротив – покрывает собою цепь холмов, поднимающихся местами до изрядной высоты от 250 до 280 метров. На так называемой Королевской горе стоит смотровая башня, откуда открывается прекрасный вид на волнующееся море леса и горные кряжи у самого горизонта. Видна оттуда и мерцающая гладь озёр. На востоке – огромное Виштынецкое озеро, на западе – озеро Голдап, а на юге, уже за российской границей, находится целая группа озёр средней величины. В пуще тоже есть несколько озёр, правда – поменьше. Однако главное её украшение – река Роминта с четырьмя притоками, образованными водами из множества источников.

Они не петляют лениво, а резко спадают в долины, и в своих студёных прозрачных струях таят неисчислимое множество форели, для размножения которой здесь просто оптимальные условия.

Во многих местах эти потоки кропотливо проложили себе русло и шумят, стремясь меж крутых берегов, высотой зачастую в сто футов, так что порой бывает трудно через них переправиться.

Основной массив пущи составляют сосны и ели. На юге и востоке преобладает лиственный лес. В 1852-1858 годы пуща пережила нашествие шелкопряда-монашенки, который уничтожил большую часть леса.

Два с половиной месяца, с мая до середины июля, шла кормёжка гусениц. Продлись это бедствие дольше, и были бы уничтожены все лесные ресурсы пущи. Нашествие шелкопряда-монашенки 1852-1858 годов подробно описал для нас известный лесник из Саксонии, посланный в Восточную Пруссию, чтобы изучить это явление. Судя по его словам, монашенка массово появилась в 1850 и 1851 годы, сначала к югу от границы, в польских лесах. В 1852 году она уже уничтожила целые леса, чьи владельцы приказали развести огонь и выжечь её начисто, поскольку не могли использовать некачественную древесину. Вредителя таким способом вовсе не устранили, но лишь спугнули, и в 1852 году он вновь объявился в огромных количествах на территории Пруссии. Бабочки шелкопряда летали целыми тучами, неподдающимися описанию словами. Постройки лесничеств были полностью укрыты этими насекомыми, а на поверхности озера Пильвонг утонувшие бабочки лежали, будто толстый слой пены. Лес выглядел, как в пору сильнейшей метели, деревья казались засыпанными снегом – так густо их ветви были обсижены монашенками.

В первые годы пытались ещё и людскими силами положить конец этой напасти.

Решили истреблять бабочек, прежде чем они отложат яйца, а также уничтожать гнёзда с яйцами. Поймано было около миллиона бабочек и собрано порядка 150 миллионов яиц.

«Несмотря на эти энергичные действия, – как говорится в отчёте, – следующей весной (1853) вновь оказалось такое же количество яиц, даже в местах, очищенных трижды и четырежды, что свидетельствует о том, что была собрана едва ли половина отложенных яиц. Ничего удивительного, ибо монашенка отложила яйца, что, впрочем, противоречит предыдущим исследованиям и наблюдениям, даже среди корней и мха в лесной подстилке, а также в кронах елей вплоть до самой верхушки, что весьма затруднило их сбор. Помимо того, управление распорядилось давить гусениц, которые вылупились, но всё ещё оставались в плотной массе, что в лесах вокруг Красного Двора действительно было сделано до 18 мая, хотя и крайне малыми силами».

Поскольку обнаружилось, что гусеницы не перемещаются с выжженных территорий в нетронутые места, но, истощённые, падают на землю и там остаются, это использовали в битве с бабочками.

«Чтобы извести бабочек, уже во время первого их нашествия с 29 июля до 3 августа 1853, а также и в 1854 году, во многих местах устроили крупные пожары. Хотя большое количество бабочек погибло в огне, они успели отложить такое множество яиц, что пришлось прекратить их сбор, ибо ели не только были облеплены гнёздами с кладками между слоями коры, но и по всей поверхности буквально инкрустированы яйцами, лежащими вплотную и одно на другом. Работники могли смахивать их руками, во всяком случае – с пней, откуда ещё зимой ради такого дела была содрана кора, но на которые монашенка всё равно отложила яйца.

В мае 1855 года жор гусениц достиг такого размаха, какого, пожалуй, не бывало с незапамятных времён. До 27 июня в лесах, окружающих Красный Двор, стояли голыми свыше 10 тысяч моргов (мера площади, равная примерно 0,56 га. – Прим. пер.) деревьев, и около 5 тысяч моргов было повреждено. Однако эта напасть превзошла и куда худшие ожидания. К концу июля на площади в 16 354 морга деревья были полностью уничтожены, а на 5 841 морге повреждены в такой степени, что их следовало вырубить. Гусеницам было уже без разницы, пожирать хвойные или лиственные деревья. Не имел значения и возраст деревьев, поскольку они также осаждали и поедали еловые рощи, состоящие целиком из всходов прошлого и этого года! Верхушки молоденьких елей и сосен прогибались под тяжестью сидящих на них туч из гусениц. Их экскременты, которыми в итоге весь лесной грунт был покрыт слоем в два-три дюйма, а в некоторых местах – до шести дюймов, падали с крон деревьев нескончаемым ливнем, и вскоре, насколько хватало взгляда, не осталось ни одного зелёного листа, ни единого стебля».

После монашенок пришли жуки-усачи и уничтожили то, что осталось. Тогда работники уже не успевали с вырубкой и вывозом мёртвых деревьев, хотя каждый волен был взять столько древесины, сколько хотел. Оставшиеся деревья падали сами, их валил умеренный ветер, образуя завалы, на ободранных пнях образовывалась белая плесень, зловеще мерцающая в темноте. На высоте двух футов от земли ствол, с которого осыпалась кора, покрывал тонкий белый налёт, светящийся так ярко, что был отчётливо виден с расстояния ста метров. На трухлявых деревьях рос также твёрдый гриб-трутовик, который можно повесить на стену, как полочку. Полдюжины отличных его образцов украшают стену моего кабинета.

Роминтская пуща была любимым местом охоты принца Фридриха Карла (Фридрих Карл Николай, принц прусский, 1828-1885. – Прим. пер.) с 1868 года и до самой его смерти.

Кайзер побывал здесь впервые в 1890 году с десятидневным визитом. На следующий год он приказал построить из дерева небольшой охотничий замок в норвежском стиле, где ежегодно проводил по две недели и дольше в период оленьего гона.

В 1893 году была построена и посвящена капелле Св. Губерта (расположена во французском Амбуазе, по легенде в ней похоронен Леонардо да Винчи. – Прим. пер.) деревянная часовня в норвежском же стиле. Обычно кайзер с небольшой свитой приезжал в Роминту в последнюю неделю сентября. В последние годы его постоянной спутницей была императрица, для которой тоже построили охотничий замок, подобный замку кайзера.

Естественно, что для главного сановного охотника, который может лишь несколько дней отдать охоте, надлежало, дабы облегчить это предприятие, провести самые разные приготовления. В августе уже прекращался перевоз древесины, чтобы осталось время на выравнивание разъезженных дорог. Множество болот и топей осушили, превратив в чудесные луга, куда с охотой приходили звери. Каждый такой луг на надлежащем расстоянии обходила охотничья тропа, которую перед приездом кайзера очищали от сухих веток.

Чтобы звери могли выйти сюда из своих укрытий, со всех сторон к лугу вели тропы, прикрытые валежником. Лесники очень хорошо знали своих зверей. Наилучшим образом это знакомство происходило у кормушек, куда олени и прочее зверьё без опаски выходили вслед за санями лесничего, которого они почитали за своего добродетеля. В последние годы для них соорудили большие навесы, где можно было найти убежище в непогоду, поскольку зимы в Восточной Пруссии долгие и злые, особенно тяжёлые для зверят, хоть и получавших подкорм. Нередко затянувшаяся зима лютовала даже до той поры, когда у оленей успевали вырасти рога в фут длиной.

Императрица тоже полюбила Роминтскую пущу и сопровождала кайзера во время его визитов.

Так, в самом удалённом к востоку уголке империи, кайзер наслаждался двумя неделями семейной жизни и настоящего отдыха, на которые приходились также и удачные охотничьи выезды.

Иногда кайзер предпочитал охоту отдыху; вставал в такую рань, что к половине четвёртого, уже позавтракав, готов был ехать. В последние годы своего правления он совсем отказался от далёких выездов и спал дольше. Однажды утром ему доложили, что неподалёку заметили большого оленя с 16-ю отростками в короне. Будучи в добром расположении духа, кайзер решил, что олень может подождать! А олень и в самом деле ещё часа два пасся на лесной поляне, затем наконец неспешно удалился.

В Роминте кайзера извещали только о наиболее важных политических событиях, однако же он не мог полностью отойти от исполнения своих обязанностей и порой работал до поздней ночи. Министры и статс-секретари прибывали с докладами, непрерывно звонил телеграф, а почтальоны то и дело спешили с почты в замок и обратно. Несколько телефонных линий соединяли это отрезанное от мира место напрямую с Берлином, чтобы монарх мог проводить совещания со своими министрами.

Кайзер любил долгие прогулки. Бродил в Роминте подчас в полном одиночестве по парку или же спускался в долину и заводил беседы с добродетельными крестьянами, работавшими в полях. При этом беспрерывно курил, однако – исключительно светлый и лёгкий голландский табак, в цену не выше пфеннига. Во время длительных выездов посасывал короткие трубочки, оригинально украшенные охотничьей символикой, а в замке доставал иногда и папиросу.

Этот образ будет неполным, если не вспомнить о сердечном расположении жителей Роминты к императорской чете. Роминтский помещик хорошо заботился о своих работниках. Строил для них крепкие дома, обставленные мебелью.

Ещё большую заботу проявляла о них императрица. Маленьких детей, ещё не ходивших в школу, отдавали на попечение сестры милосердия, которая в случае недомогания могла оказать им первую помощь, и тогда не нужен был врач. Детям школьного возраста выдавали книжки и тетради, а на Рождество все от мала до велика получали полезные подарки, которые для них выбирала сама императрица. Хотя бы по разу все местные жители бывали в гостях у «кайзеров». Получали в подарок печенье и шоколад, а во время угощения кайзер приказывал подать и разнообразные закуски. Многократно он лично проверял, прилежно ли Bunken, как называли детей в Восточной Пруссии, учатся в школе. Рано-рано приедет в школу и полчаса слушает урок. Дети же в присутствии этого местного школьного инспектора, казалось, не испытывали ни малейшего смущения. Как по мановению палочки все руки тянулись вверх, а сорок пар глаз горели желанием дать правильный ответ.

Прекрасная картина! Кайзер Вильгельм II продолжал тем самым древние традиции своего рода. Достаточно вспомнить Фридриха Вильгельма III и кайзера Фридриха! А тот, кому довелось наблюдать за императорским семейством в Роминте, убеждался, что избавление от изнурительных обязанностей, возвращение к беспечной естественности общения с самыми близкими людьми – это определённо наилучший отдых.

 

Перевод Сергея Михайлова