Характер Кёнигсберга

ЛЕГЕНДЫ ПРУССИИ в блоге Татьяны Коливай.

Характер того или иного города определить достаточно сложно, и все же не побоимся заметить, что главной особенностью Кёнигсберга является его универсальность. Здесь можно найти всё: каждое ремесло, каждый вид искусства, отрасль науки, увидеть всякий образ жизни, встретить множество политических и религиозных течений. Однако ввиду некоторой обособленности города эта универсальность немного ущербна. Поэтому Кёнигсберг можно описать как город, в котором всё существует в форме «почти».

Это почти дворцовая резиденция, потому что тут жили — и порой подолгу — герцоги, курфюрсты, короли. Это почти промышленный город, потому что здесь есть несколько крупных фабрик. Это почти крупный морской порт, потому что двух- и трехмачтовые парусники могут заходить в его центр, хотя настоящий порт — Пиллау — находится в семи милях отсюда. Это город почти богатый, потому что в нем проживает множество весьма зажиточных горожан и очень состоятельных купцов. Это почти крепость, поскольку, по меньшей мере, так называется небольшой форт в районе речной таможни Холлендер Баум и так далее.

Итак, характер Кёнигсберга универсален. Он до сих пор холит и лелеет множество архаичных обычаев, но в равной степени открыт самым смелым инновациям.

Так, здесь до сих пор можно наблюдать физиономии, относящиеся к периоду до французского нашествия: краснощекие лица с серо-голубыми глазами, седыми, часто напудренными волосами. Этим господам свойственна солидность, они носят очень приличные костюмы, весьма удобные и узнаваемые по не очень широкому белому шейному платку с простым маленьким бантом. Это разумные, молчаливые, надежные люди, своего рода кантианские рационалисты как в религиозных, так и в политических вопросах. Их жены им под стать, с той лишь разницей, что в своей одежде женщины все же стремятся следовать актуальным веяниям в моде. В остальном лица такие же красные, глаза такие же серо-голубые, манеры такие же простодушные, характер такой же деловитый, а образ мышления совершенно практический.

Но вместе с тем есть у нас и молодые люди, одетые согласно последнему писку модных журналов: они в длинных, тугих панталонах, как бы готовые к верховой езде, в коротких пальто и желтых перчатках, у них белые манжеты, черные галстуки и непременный лорнет, свисающий поверх столь же обязательного шелкового жилета. Кто-то из них подстрижен по последней моде, а у кого-то внешний облик меняется каждые четыре недели: то это окладистая борода, то пышные усы, то обилие тугих локонов на голове, которые вскоре сменяются всклокоченной львиной гривой — никакое нововведение не должно смущать молодого человека, который хочет быть достойным девятнадцатого века!

Но Кёнигсберг, обладая нордическим менталитетом, в целом никуда не спешит и не будет тотчас увлекаться чем-то новым. Поспешность ему не свойственна.

О, этот город не торопится с суждениями и выводами. Потребуется некоторое время, чтобы Кёнигсберг принял что-то, назвал своим. И если это новое хоть в чем-то противоречит разумной простоте, то непременно прозвучит весьма любимая у кёнигсбержцев поговорка: „Ach, maake Se mi doch nich tom Narre!" — «Не делай из меня дурака!» 

Эта фраза слышна в Кёнигсберге повсюду, её с удовольствием повторяют здесь все: и торговка на Рыбном рынке, и нищий у Трагхаймских ворот, и маститый профессор, и смазливая служаночка, которая хочет показать солдату, пытающемуся завести с ней интрижку, что она не лыком шита.

Кёнигсбержца так легко не проведешь: „Ach, maake Se mi doch nich tom Narre!"

 

Литовские приметы

Наряду с еврейскими и польскими чертами Кёнигсберга, в прежние времена здесь были весьма заметны литовские нотки, но теперь они почти исчезли. В самой Литве быстрыми темпами происходит германизация, так что там тоже постепенно вымирает своеобразный литовский язык и народные песни дайно, многие из которых собрал и перевел покойный консистор Ялрат Реза (Jalrath Rhesa) из Кёнигсберга. 

Однако при университете до сих пор существует литовская семинария, в которой учатся не только литовцы, но и мазуры. На карте расположение Малой Литвы можно определить по ее столице Гумбиннену [совр. г. Гусев, Калининградской обл.], главным городом вотчины мазуров является Лик [совр. г. Элк, Польша]. Мазуры — это не прусское или литовское, а славянское племя, которое, как и Литва, обладает ярко выраженной собственной идентичностью. 

Литовца и в наши дни по-прежнему легко узнать по костюму.

Он ходит в довольно длинном темно-синем или белом пальто на подкладке со светло-голубым или светло-зеленым поясом, так называемым "пассом" (der Paß). Обычно у него густые и длинные каштановые волосы и небольшие усы. Летом на нем шляпа, зимой шапка-ушанка в форме шлема, которая очень практична. Ее здесь принято называть литовской шапкой. Литовец носит свои вещи либо в плетеной корзинке, называемой "лишке" (Lischke), которая висит на веревке, обернутой вокруг его туловища, либо в коробке в руках, которая носит название "пандель" (Pandel). Такие коробки тысячами делаются в землянках на Прегеле у Голубой башни. Изображение литовца можно увидеть в городе на вывесках фабрикантов мыла, вероятно, потому, что те получают большую часть сырья из Литвы, а может, потому, что их клиентами являются литовцы.

Мне не удалось сделать никаких наблюдений о влиянии литовского языка на немецкий. Помню только один забавный случай. В польской кирхе студент-богослов читал проповедь на польском языке. Сам он был литовцем. Начало проповеди было прочитано им по-польски. Но затем студент разошелся, на него нашло вдохновение, и он перешел на литовский, на котором дочитал всю проповедь до конца. Поляки-прихожане посчитали, что их молодой священник, вероятно, говорил по-французски.

 

ЛЕГЕНДЫ ПРУССИИ в блоге Татьяны Коливай.