/ Калининградская область

Искусство и познание: первые годы на новой земле

Мне хотелось бы здесь в общих чертах представить несколько неожиданный взгляд на творчество художников. Ведь Художник это и Homo faber – ремесленник, и Homo animabilis – человек духовный, и Homo scientis – человек познающий, знающий. Мой интерес здесь – это художник (и вообще творческий человек) как человек познающий.

Вот чем этот интерес обусловлен.

Территории переходили «из рук в руки» во все времена, с жителями или без них. В последнем случае исчезал целый мир знаний, создававшийся столетиями. Прерывались все местные традиции – квинтэссенция опыта, наиболее отвечающая местным условиям. Исчезал опыт обращения не только с материальным, но и с духовным. Прерывались традиции воспевания этой земли и её людей в литературе, в изобразительном искусстве.

Переселенцы в этом смысле начинали с пустого места. Новая земля была для них во всех отношениях terra incognita.

Но жить на земле и не знать о ней – невозможно. Деятельность по освоению новой земли была не только механической деятельностью по восстановлению материальных структур, но и деятельностью познавательной. Как добывалось и как накапливалось знание? Какова роль в этом творческих людей?

Сказанное касается не только Калининграда/Кёнигсберга, но и других похожих мест: Выборга/Виипури, Южно-Сахалинска/Тайохары, Вроцлава/Бреслау, Львова/Львува и т.д. Комплексное исследование процессов освоения предпринимается мной в рамках темы Культура в ‘чужом’ пространстве.

 

О переселенцах-разведчиках

Непосредственное познание советскими людьми территории Восточной Пруссии началось ещё во время войны с деятельности армейских разведгрупп. Правда, сведения, собранные разведчиками, были специфическими, имели «прикладной» характер.

Для послевоенных переселенцев в Калининградскую область это был действительно край неизведанный. Человек чувствовал себя, пожалуй, в роли своего рода разведчика. Незнакомой была техника, использовавшаяся немцами. Отсутствовала документация, необходимая для восстановления коммунального хозяйства, мелиоративной системы и т.д. У переселенцев не было знания здешнего климата, животного и растительного мира, хозяйственной структуры территории, особенностей почв. Не было знания местных материалов и технологий, необходимого для поддержания имеющихся на территории структур и объектов. Не было знания о наличии полезных ископаемых. Всё предстояло исследовать и освоить.

При этом знания приобретались, с одной стороны, под контролем государства, с другой стороны – стихийно, в непосредственном контакте новых жителей с территорией.

Эти две формы связаны друг с другом.

Откуда брал знание «простой человек»? Назову лишь некоторые источники. Определённое знание об области давал местный краеведческий музей. Правда, оно было специфическим, прошедшим «госконтроль». Партийно уполномоченные лекторы областного лекторского бюро, систематически выезжавшие в колхозы и районные центры «для пропаганды политических и научных знаний», занимались также и распространением знаний краеведческих. Газеты регулярно публиковали популярные статьи о природе и истории края.

Жители Калининградской области познавали край также и стихийно. Охотники, туристы, собиратели даров природы, участники массовых и индивидуальных походов непрерывно получали знание об этой территории.

 

Автотуристы

«Автотурист». Художник Карякин Н.П. 1988 г.

 

Органы народного образования, учреждения культуры уделяли большое внимание досугу школьников и организовывали их краеведческую деятельность. Одной из форм познания края были экскурсии, походы, летние лагеря, организовывавшиеся для школьников, и иногда имевшие обязательный характер. Для многих юных калининградцев именно благодаря таким походам и летним лагерям началось знакомство с родной для них землёй.

 

«Микророссия»

Прибалтийская природа песчано-глинистых холмов и болотистых равнин была чуждой переселенцам. Её познание происходило, в частности, путём сопоставления с природой родных мест.

В первоначально чужом увиделось что-то знакомое, что-то своё.

Это позволило превратить разношёрстно населённую Калининградскую область в «Микророссию». Освоение природы шло творчески, изнутри. Это можно увидеть, например, в небольших поэтических сочинениях, писавшихся как профессионалами, так и любителями.

 

Прегель-река

И полтавские вишни,
черешни,

И рязанские облака,
И берёзовые скворешни
Отразились в тебе, река.

Стала новой, обильной,
чудесной

У твоих берегов земля!
Ты услышала наши песни
И увидела звёзды Кремля.

Ни печали, ни горя не зная
И не ведая чёрной тоски,

Ты течёшь, новый мир
познавая,
Внемля голосу Волги-реки.

В перелесках твоих поселились
Наши курские соловьи.
За колхозное изобилье
Восстают берега твои.

(1948)

 

Автор географического описания последовал тому же приёму, не поленившись в обширном перечислении (приводимом здесь в сокращении) образно сравнить многообразие ландшафтов Калининградской области с многообразием ландшафтов России, типизированных в произведениях художников.

«В природе Калининградской области много своей прелести, напоминающей природу исконных мест расселения великого русского народа.

Ряд мест области как бы в миниатюре хранит в себе очарование и красоту подмосковных пейзажей: здесь можно встретить и типичные Левитановские пейзажи, с берёзовыми рощами, дубовыми и липовыми перелесками, еловыми лесами, спокойными озерцами и омутами.

В области нередки, особенно на Земландском полуострове и в Советском районе, ландшафты сосновых боров, как бы сошедшие с картин великого русского пейзажиста Шишкина; здесь много мест как бы перенесённых из междуречья Оки и Волги, из Мещорского края, с лесистых районов истоков Волги Днепра» (1951).

Подобные сравнения в первые годы были довольно распространены: «Еще дальше — новый областной драматический театр. Этот уголок напоминает нам родную Москву. Внешний вид театра походит на фасад Большого театра Союза ССР» (1949). Актуальные в самом начале калининградской истории, сравнения к 1970-м гг. становятся просто литературным приемом, служащим ретроспекции:

 

Комок земли размял руками,
чтоб знать, каких она солей.
Сравнил с приволжскими степями
клочки бесформенных полей.
Сравнил и фауну и флору,
И подивился чудесам…

(1974)

 

О выборе тематики художниками

Деятельность художника можно сравнить с деятельностью учёного. В искусстве, как и в науке, разработанная тема приносит новое знание. Именно в творческих кругах происходило первое обсуждение и развитие новых идей, типизация образов, которые после получали массовое распространение.

Чем же занимались первые калининградские художники? Председатель Правления калининградского отделения ССХ маринист Е.Н. Скитальцев сетовал: «Художники … замкнулись в незначительных темах или ушли в прошлое. Кроме того очень немногие обратились к темам нашей области» (1958). Ему вторит молодой художник В.А. Горбунов: «У нас есть все условия для творчества, которые мы не используем. … Художники мало знают людей нашей области. Они больше пишут о том, что осталось в памяти, о тех людях, о тех местах, где жили и учились раньше» (1961). 

Документы отделения Союза художников, хранимые в Государственном архиве Калининградской области, содержат свидетельства о том, какими темами занимались калининградский художники. Рассмотрим только некоторые темы.

В том, что Калининградская область прославилась как край рыбаков, есть немалый вклад художников.

Калининградские художники часто получали заказы на эту тему. Добывая материал, они жили в рыболовецких колхозах, проводили дни в рыбном порту, отправлялись с рыбаками в Атлантику.

«Да, вы скажете, товарищи художники, что вы живёте не только у моря, но и у границы, есть пограничники, есть граница, но нет полотна, а хотелось бы более шире показать и этот труд. … Я не хочу сказать, что выставленное здесь не нравится, но необходимо, чтобы художники не смотрели в один уклон есть море, рыба и больше ничего. Месяца 3-4 тому назад я был в этой студии и встретился с художником Григорьевым, который говорил о том, что он хочет показать в картине разминированный город. Однако, я увидел опять то же самое море, корабль и темы никто не меняет: пишут пейзажи, рыбу и больше ничего. Нужно отражать не только труд рыбаков, но и преподавателей и строительных рабочих» (1959).

Военная тематика пользовалась в области спросом. Во-первых, военных здесь было много, они часто становились заказчиками. Во-вторых, Калининградская область особая, «победой рождённая».

Скульпторы ваяли хрестоматийных деятелей из русской истории: Багратиона, Суворова и др. Часты были заказы памятников на могилы советских солдат, бюстов и скульптурных изображений героев Восточно-прусской операции. Обратимся также к отдельным примерам. Кандидат в члены СХ А.К. Крутцов просит оказать творческую помощь «для завершения серии станковых рисунков по штурму Кёнигсберга». Краеведческий музей заказывает горельеф «Водружение знамени». Кандидат СХ Л.С. Басов работает над горельефом «Победа русских при Гроссегерсдорфе». Художники Пясковский и Карякин по заказу завода п/я 29 работают над картиной «Петровский флот».

Сельскохозяйственная тематика, в сравнении с первыми двумя, не получила распространения.

«Сейчас у нас сельскохозяйственная тематика отсутствует совершенно. В чём дело? Может быть, вина наших партийных органов в силу того, что мы упираемся на то, что наша область чисто рыболовецкая и мы не знаем в чём наша область знаменита. Может быть, ударимся в сельскую тематику и у нас будут одни брюквы. Надо учесть, что нужно и то и другое, что мы достигли, но не упуская их улучшать наши успехи» (1959).

Первые калининградские художники были на этой земле людьми новыми, пр(о)иезжими. Какие темы из местной истории они могли бы разрабатывать? Художники обратились к сотрудникам краеведческого музея с задачей кратко описать давние и недавние знаменательные события.

Помощь со стороны музея была оказана. Директор И.П. Колганов подготовил тематический справочник, мозаику из различных исторических эпизодов (1963). Всего в справочнике предлагалась сто одна тема с комментариями. Наряду с каноническими (самоотверженная борьба пруссов с Орденом, посольство Петра I, Семилетняя война, Восточно-прусская операция и штурм Кёнигсберга, становление области и проч.), есть и довольно неожиданные. Например, тема «Против сектантства» (есть только название, тема осталась нераскрытой). Есть ставшая близкой мне печная тема.

«Сложи-ка, брат, мне русскую печь.

Правда, переселенцев сурово встретила зима 1946/47 г. Она была по-русски сурова. Много пришлось пережить переселенцам. Но выручила русская печка, которая с того времени прочно по-хозяйски вошла в новые дома».

Есть неожиданный пассаж о тунеядствующих офицерах-отставниках «Их разделил прилавок».

«Некоторые офицеры, уволенные в отставку, не нашли применения своим силам в общественно-полезном производстве. Одни из них «водят собачек» или «посещают заведения», другие занялись раздуванием личного хозяйства, поставляя яички, ягоды, фрукты на рынок. Нередко встречаются они с однополчанами… на рынке. Но много и другого рода тунеядцев в нашей области».

Или вот предлагается уже готовый сюжет, правда, банальный, распространённый и «политически верный»:

«Площадь Победы. /Рабочий – бывший солдат приколачивает вывеску «Площадь Победы»  – под ногой – старая, немецкая/».

Художники, впрочем, и сами проявляли активность, разрабатывая, например, «список наиболее важных и актуальных тем произведений посвящённых юбилею Калининградской области на 4-ю областную юбилейную выставку», или налаживая «систематическую связь с Калининградским Совнархозом и местными промышленными предприятиями, изыскивая тематику из жизни нашей области…».

«Помимо всех тем, над которыми работали художники, рыбаков, янтаря, существует ещё много больших значительных предприятий, где трудятся тысячи советских тружеников. Это Вагонзавод и завод Автозапчасть, это судостроительный завод, Бондарно-тарный комбинат. Есть много предприятий, где художники могли бы найти темы для изображения наших советских людей» (1959).

Результатом было то, что на холсте и картоне, в бетоне и гипсе, граните и бронзе обретали воплощение историко-идеологические конструкты и стереотипы.

 

«Песнь о Калининградской области»

Я уже указывал выше, что на этой земле произошёл разрыв традиций (лат. traditio – передача; исторически сложившиеся и передаваемые из поколения в поколение обычаи, порядки, правила).

Для тех художников, что жили здесь ранее, эта земля осталась только в памяти, тогда как глаза приехавших новых видели её, но руки не могли «воспевать».

Приехавшие принадлежали к иным традициям. Хочешь не хочешь, но они воспевали то, откуда они пришли. Самым первым калининградским художникам, собравшимся в немногочисленное товарищество, было нелегко. Никто не мог обучить их местному колориту, только они сами. Но постепенно стали появляться первые навыки и образцы того, как правильно изображать медленно открывавшееся незнакомое. Профессионализм художника проявлялся в том, что мастер был в состоянии уловить местную специфику и передать её в своём произведении.

«Это люди особенные, они отражают философски явления природы. Мы не художники, не наблюдаем за цветом неба. А вот такой именно цвет неба в Калининграде можно наблюдать» (1962).

Старейший калининградский художник Константин Михайлович Кишкин (1892 г., Тифлис – 1970 г., Калининград) был одним из признанных мастеров, научившихся улавливать местную специфику: «Кишкин – художник с поэтическим чувством, он понимает глубоко природу, у него нет типичности о Калининградской области» (1959). Именно он оставил нам необычайно интересное и редкое свидетельство. На обсуждении работ молодых коллег Н.П. Карякина (1921 г., Сурск – 1990 г., Калининград) и М.Г. Пясковского (1925 г., Пятихатки – 2012, Калининград) он заявил:

«Тема интересная; надо дорабатывать, найти психологическое состояние. Нравится рисунок в карандаше и «Ненастье»; нет специфики Калининградской природы, нет серебристости и влажности воздуха, при которых крыши домов зазвучали бы по-иному» (1956).

Картину, о которой идёт речь в цитируемом отрывке, автор статьи неожиданно увидел в запасниках Калининградской художественной галереи.

Ненастье

«Ненастье». Художник Карякин Н.П. 1985 г.

 

Скромный мастер, к тому времени уже десяток лет писавший на местные темы, благодаря таланту и усердной работе стал, пожалуй, первым, кто приблизился к сырой тайне балтийского гляциогенного ландшафта. Он, первый, мог уже учить других.

С течением времени художники замечали всё больше, научались всё большему, достигая большего мастерства в отображении местной специфики. Специфики, правдивая передача которой была бы «не по зубам» неофиту.

«Проходит определённое время, пока художник приглядится, познакомится с жизнью…».

Вот, например, отзывы о работах Петра Владимировича Симонова (1912 – дата смерти неизвестна), одного из первых калининградских художников:

«Если возьмём художника Симонова, то он настоящий художник, он великолепно чувствует нашу природу Калининградской области. Картина «Дорога на Зеленоградск» является песнью о Калининградской области, а сама манера своеобразна» (1959).

«Оригинальны и поэтичны картины художника Симонова, я очень удивлена, что они висят в разных залах, я имею ввиду «Хмурый день» и «Весна». В картине «Хмурый день» очень хорошо показана вода. Художнику удалось очень хорошо схватить те серые тона, которые так присущи нашему городу» (1962).

Возникала своеобразная взаимоигра: художники улавливали определённые особенности объекта, создавая традицию воспроизведения. Делились со зрителем, создавая и закрепляя стереотипы восприятия. Зритель в дальнейшем требовал от мастеров следования этим стереотипам.

Кроме достижения успехов в схватывании местной специфики, можно говорить и о новом знании в чисто ремесленном аспекте:

«Скульптор МОРГУНОВ говорит о том, что нашу область и Калининград пора украсить скульптурами выполненными из мрамора и бронзы, указывая на то, что бетонные скульптуры в нашем климате быстро теряют свой первоначальный вид и разрушаются, таким образом на первый взгляд более дешёвые скульптуры оказываются самыми дорогими» (1957).

Однако этот технический аспект уже менее интересен для нас. По крайней мере, в этой статье.

 

О необходимости художественного музея

Творческое познание края не должно было оставаться делом индивидуальным, невоспроизводимым. Требовался механизм трансляции – общее место, где бы произведения собирались, хранились, исследовались, выставлялись на обозрение. То есть, нужен был художественный музей.  

«В нашей области тяга к искусству очень большая. … Очень важный вопрос, чтобы картины наших художников не распылялись по разным кабинетам, где картины видят очень ограниченный круг людей, конечно, в доме культуры рыбаков, те картины, которые туда попадают, видят более менее широкий круг зрителя, но всё же ограниченный круг. А в музеи количество зрителей было бы гораздо большее. Я считаю пора поднимать вопрос о создании музея. Если он был в городе, определённо научные работники провели какую-то работу» (1959).

Но музея не было. Художник Колесников сетует, что его отсутствие «пагубно сказывается на развитие творческих способностей художников» (1957). Подобные высказывая нередки в документах калининградского отделения ССХ.

«… большой недостаток в работе испытывают художники в том, что в Калининграде отсутствует какой-бы то ни было художественный музей. Может быть, я говорю неправильно, но этот вопрос заслуживает серьёзного внимания и нужно в этом отношении сделать какой-то вывод. Дело в том, что готовясь к выставке, проводя будни художники вынуждены обращаться к готовым работам, имеющим уже высокую художественную ценность. Художники крупных городов Москвы, Ленинграда проводят время в изучении работ доставшихся в наследие от художников предыдущего поколения от их работ, которые сделаны большими мастерами сегодня» (1959).

 Разделяло мнение о необходимости музея и московское руководство. Товарищ Рубан, председатель комитета союза советских художников, наставлял местных художников:

Возможно, под «товарищем Рубаном» имеется в виду художник-полярник Игорь Павлович Рубан (1912 – 1996).

«Мы пишем летопись нашего времени. Наши внуки спросят нас рассказать о том, как и каким образом построена прекрасная жизнь в которой нам нужно жить. … О музее вопрос станет тогда, когда первая страница этой летописи будет написана. Мне хочется закончить свое выступление пожеланием, чтобы художники работали так, чтобы они действительно были вправе получить от города, как можно скорее, так горячо ими желаемый музей» (1959).

Частично функции художественного музея принял тогда краеведческий музей (сегодня это Калининградский областной историко-художественный музей). Его сотрудниками был разработан список тем, по которому закупались картины у художников. Ныне, однако, собрание малодоступно, и, как следствие, известно и изучено мало.

 

О «чуждых мотивах»

Трудновыявимо в силу разных причин и требует дальнейшего специального исследования непосредственное восприятие первыми калининградскими художниками тех фрагментов и остатков чужой культуры, которые они застали здесь. Материалами об этом я пока не располагаю. Возможно, об этом либо вообще не осталось документальных следов, либо они очень редки. Потому пока повторю за одним из официальных гостей шестой областной выставки калининградских художников:

«Во всех трёх залах я не вижу никаких следов той жизни, которая некогда здесь была, я здесь вижу преобразованный край» (1959).

 

P.S.

При сборе материала по данной теме автор был неприятно удивлён необоснованным и категорическим отказом музейной работницы показать (просто показать!) картины первых калининградских художников. Несмотря на имевшуюся письменную заявку со стороны тогдашнего университетского руководства автора и письменную же резолюцию и.о. директора музея. Поэтому пришлось ограничиться только знакомством с более скромным собранием Художественной галереи. Остается надеяться, что когда-нибудь нравы изменятся, и двойная победа откроет недоступное ныне собрание областного музея и исследователям, и широкой публике!