Первая мировая. Как русские под Ольштыном Париж спасали

В рамках немецкого плана все основные силы сначала отправлялись на Западный фронт. Восточную Пруссию на первом этапе войны должна была оборонять лишь одна слабая 8-я армия, включавшая три армейских и один резервный корпуса. В их составе было 11 пехотных дивизий (из них 4 резервные и 1 ландверная, т.е., по сути, народного ополчения), 3 пехотные бригады, 1 кавалерийская дивизия. Им противостояли две русские армии, 1-я и 2-я. 1-я армия включала четыре корпуса, в их составе было 11 пехотных (в т.ч. 3 резервные) и 5 кавалерийских дивизий, 1 стрелковая и 1 кавалерийская бригады. 2-я армия состояла из пяти корпусов, в составе которых было 8 пехотных дивизий и 3 бригады, 3 кавалерийские дивизии. При пересчете на тактические единицы превосходство русских становилось еще очевиднее: они имели 352 батальона и 204 эскадрона против 178 батальонов и 24 эскадронов у немцев. При этом русские войска почти целиком были регулярными и кадровыми, немецкие в значительной степени – резервными и ландверными.

В начале войны всё, в целом, шло по немецкому плану, их войска быстро наступали вглубь Франции и уже всерьез угрожали Парижу. Разумеется, французы и англичане попросили у русских помощи. Естественно, те не отказали. В середине августа 1914 г., еще не закончив мобилизацию, русские «по многочисленным просьбам» союзников начали наступление на Восточную Пруссию.

1-я армия под командованием генерала Ренненкампфа, наступая с востока, разбила немцев под Гумбинненом и двинулась на Кёнигсберг, 2-я армия под командованием генерала Самсонова наступала из Польши на север, к западу от Мазурских озер.

И здесь всё поначалу шло уже по русскому плану – хотя бы за счет численного превосходства. Обе русские армии неторопливо, но уверенно продвигались вглубь Восточной Пруссии. Это привело к тому, что у командующего 8-й немецкой армией генерала Притвица сдали нервы, он посчитал положение безнадежным – решил оставить Восточную Пруссию и отойти за Вислу, чтобы спасти свою армию от окружения и гибели. Войска двинулись на запад, туда же потянулись колонны беженцев. Среди немцев, военных и гражданских, царила подавленность, временами переходящая в панику.

К сожалению, начальник немецкого Генштаба Мольтке принял единственно верное решение: отозвал недееспособного Притвица из 8-й армии, вместо него назначив генерала Гинденбурга. Начальником штаба при нем стал генерал Людендорф. Эти два человека были наиболее талантливыми из всех немецких генералов. Они немедленно отменили отход за Вислу. В то же время русская 1-я армия, удовлетворившись успехами первых дней, практически остановилась, тем самым значительно облегчив положение немцев. А Гинденбург и Людендорф приняли решение перейти в контрнаступление с целью окружить и уничтожить 2-ю армию. Данный план был исключительно рискованным: даже над собственно 2-й русской армией 8-я немецкая армия численного превосходства не имела. При этом 1-я армия оказывалась у немцев в тылу, причем на весьма незначительном расстоянии. Тем не менее, немецкие генералы совершенно правильно оценили ситуацию в плане почти полного отсутствия взаимодействия между двумя русскими армиями, очень плохого разведывательного и тылового обеспечения русских войск. Поэтому, оставив против Ренненкампфа единственную кавалерийскую дивизию, остальные войска они развернули против Самсонова. Его 2-я армия наступала в отрыве от тылов (солдаты просто голодали), на слишком широком фронте (более 120 км), а командование практически не представляло себе текущей обстановки в полном объеме. К тому же немцы читали русские радиограммы, передававшиеся открытым текстом.

Наконец, успеху их мероприятий очень способствовала хорошо развитая железнодорожная сеть Восточной Пруссии, обеспечившая быстрый маневр силами, что русским и не снилось.

26 августа немцы нанесли удар по фланговым 1-му и 6-му корпусам 2-й армии. Боевые действия развернулись в районе населенных пунктов Танненберг, Лаутенбург, Гильгенбург, Рейхенау, Надрау, Ваплиц, Орлау, Грюнфлисс, Бартельсдорф, Ортельсбург, Едвабно (под Ольштыном, на территории современной Польше).

Сначала 6-й, а затем 1-й корпуса начали хаотично отступать, даже не известив об этом своего прямого начальника Самсонова и при этом открывая фланги 2-й армии. 1-я же армия в это время продолжала очень неторопливо продвигаться прямо на запад, на Кёнигсберг, вместо того, чтобы повернуть на юго-запад, на помощь 2-й армии. Координация у русских отсутствовала не только между армиями, но и между корпусами одной армии, что представляло собой очень сильный контраст с безупречной работой германских штабов.

Вследствие полной дезорганизации командных структур 13-й и 15-й корпуса 2-й армии продолжали наступать на север, ничего не зная об отступлении фланговых 1-го и 6-го корпусов, тем самым загоняя себя в организованный немцами «котёл» всё глубже и глубже. При этом ни Самсонов, ни вышестоящие штабы Русской армии совершенно не представляли, что на самом деле происходит на фронте.

Лишь утром 29 августа Самсонов стал более или менее осознавать суть происходящего, однако отреагировал максимально неадекватно – выехал в 15-й корпус, чтобы на месте руководить его дальнейшим наступлением, т.е. дальнейшим «залезанием в котёл»! При этом он окончательно потерял все нити руководства армией.

Немцы испытывали значительную нехватку сил, ведь они, фактически, меньшими силами окружали большие, что противоречит канонам военного искусства. Но управленческий хаос обрекал русскую армию на катастрофу даже в этих условиях.

Вечером 29 августа Самсонов отдал приказ об общем отступлении своей армии, но он почти ни до кого не дошел, да и значения не имел, ибо кольцо окружения практически сомкнулось.

Русские войска были предельно измотаны, а начавшееся отступление полностью их деморализовало. 30 августа кольцо окружения замкнулось окончательно.

Оказавшийся вместе с армией в «котле» Самсонов, храбрый и честный человек, но бездарный командующий, застрелился.

Потери русских составили до 30-40 тыс. чел. убитыми и до 90 тыс. пленными, немцев – не более 15 тыс. чел. Ренненкампф не только не пришел на помощь Самсонову, не нанеся удар немцам в тыл (при том, что его кавалерия находилась примерно в 50 км от эпицентра танненбергского сражения), но после разгрома 2-й армии без всякого немецкого давления отступил из Восточной Пруссии, хотя мог бы, по крайней мере, удерживать уже занятую к этому времени немецкую территорию (Шталлупёнен, Гумбиннен, Тильзит, Даркемен, Инстербург, Велау, Тапиау – современные Нестеров, Гусев, Советск, Озерск, Черняховск, Знаменск и Гвардейск соответственно) ведь никакого подавляющего численного превосходства немецкая армия по-прежнему не имела. И лишь после окончания операции к немцам прибыло подкрепление с Западного фронта – два армейских корпуса и кавалерийская дивизия. Гинденбургу и Людендорфу они были уже не нужны. В итоге ценой собственной катастрофы русские таки помогли союзникам. По-видимому, именно этих двух корпусов, которые уже не требовались для обороны Восточной Пруссии, как раз и не хватило для взятия Парижа. Зато в 1915 г. Восточная Пруссия стала для немцев важнейшим плацдармом, с которого они вторглись в Прибалтику и Белоруссию, усугубляя и без того очень плохое положение русской армии после Горлицкого прорыва немецкой и австрийской армий. В связи со всеми этими событиями невозможно еще раз не вспомнить предательство Петра III, вернувшего Восточную Пруссию Фридриху во время Семилетней войны. Не будь того предательства – не было бы этих катастроф через полтора столетия, да и, скорее всего, самой Первой Мировой бы не было.

Автор данной статьи является убежденным антикоммунистом, однако не может не согласиться с известными коммунистическими пропагандистскими тезисами: сначала Русско-японская, а затем Первая Мировая войны продемонстрировали «всю гнилость царского самодержавия». В России в начале ХХ в. имело место полное разложение управленческих структур, полная утрата связей между властью и обществом. Сакральная связь разрушилась, а институциональная так и не была создана. Государство ни на чем не держалось, поэтому и разрушилось от первого же сильного внешнего воздействия.

Разложение государства в полной мере коснулось и армии, одного из важнейших государственных институтов.

Гибель армии Самсонова стала частным, но наиболее ярким проявлением данного процесса. Она сама по себе не могла привести к проигрышу войны в целом (тем более в самом ее начале), но имела огромное моральное значение для обеих сторон и показывала, что шансов на победу у России нет, ее крах, последовавший в 1917 г., неизбежен.

В августе 1914-го в Восточной Пруссии немцы победили в полном смысле «не числом, а умением», блестяще реализовав основополагающий принцип того самого Суворова, который так ненавидел и презирал прусские военные порядки. Очень злая получилась ирония судьбы.