Рождение Великого курфюрста

* Курфюрст (нем. Kurfürst, букв. — «князь-выборщик», нем. Küren — «выбирать, избрирать» и Fürst — «князь») — князь, обладавший правом избрания германского короля, а с XIII в. императора. Маркграфы Бранденбурга получили этот престижный титул по Золотой булле 1356 года, после чего княжество стало называться курфюршеством (нем. Kurfürstentum). Институт курфюрстов прекратил своё существование вскоре после ликвидации Священной Римской империи германской нации в 1806 г. 

** Маркграфство Бранденбург (нем. Markgrafschaft Brandenburg, также известно как Бранденбургская марка — нем. Mark Brandenburg) — одно из княжеств Священной Римской империи, существовавшее с 1157 года до ликвидации империи. Княжество сформировалось на территории расселения вендов, наследовавших племенам вандалов. В настоящее время земля Бранденбург (нем. Land Brandenburg) со столицей в Потсдаме входит в состав ФРГ.

 

В опубликованной недавно статье «Великий ледяной маневр» мы рассказали о кульминации военной деятельности Великого бранденбургского курфюрста Фридриха Вильгельма, когда он показал себя не просто зрелым, но и совершенно неординарным полководцем. Между тем, путь к этой славной победе был долгим и далеко не всегда триумфальным. Иначе и быть не могло, потому что ситуация вокруг и внутри Прусско-Бранденбургского государства совершенно не способствовала затеянным курфюрстом преобразованиям.

Для нас привычно, анализируя деятельность какой-либо исторической личности, проводить аналогии с другими государствами в другие времена, сравнивать с широко известными персонами. Тем более что в советской (а за ней и в российской) школьной программе и популярной литературе личность Фридриха Вильгельма рассматривалась сжато и скорее негативно, с проведением странных аналогий «прусский абсолютизм — немецкий милитаризм — гитлеровский фашизм». Но как раз абсолютизм был в то время самой передовой формой государственного устройства, а милитаристом Фридрих Вильгельм был не более, чем Петр I или Наполеон, сравнение с которыми представляется наиболее уместным. Так вот, если сравнивать Фридриха Вильгельма с привычным эталоном монарха-полководца Наполеоном I Бонапартом, то налицо различие в том, что Наполеон был рожден стать великим стратегом, Фридрих Вильгельм сам сделал себя известнейшим полководцем эпохи, вложив в это колоссальное количество сил и энергии. Наполеона выплеснули наверх безудержные силы народной революции, Фридрих Вильгельм преодолевал противодействие наиболее влиятельной и активной части населения тогдашней Пруссии — дворянской и бюргерской верхушки. Но главная разница, пожалуй, в том, что если вся Франция перенапряглась, чтобы обеспечить славу Наполеону, то в случае с Фридрихом Вильгельмом он сам не щадил себя во славу Пруссии. И вот здесь уместнее его сравнение с другим монархом с приставкой «великий» — Петром I. Сравнение их как реформаторов показывает, что в силу совершенно иных обстоятельств реформы Великого курфюрста не были столь глубокими, а военная составляющая деятельности превалировала над гражданской и административной. Но за спиной русского царя стоял огромный потенциал бескрайней страны, который не шел ни в какое сравнение со скромными исходными данными Пруссии. И если, по словам поэта, Петр «Россию поднял на дыбы», то Фридрих Вильгельм научил прусскую лошадку не заплетать ноги, бегать установленными аллюрами и строго слушать команды наездника.

Вот так и получается, что Фридрих Вильгельм был немного Бонапарт, немного Петр I, но несомненно, что он был именно тем человеком, который создал Пруссию, выделив ее среди прочих многочисленных немецких государств. А начинался его путь с весьма больших проблем, доставшихся ему в наследство от предшественников.

Фридрих Вильгельм пришел к власти в Бранденбургско-Прусском государстве в 1640 году в двадцатилетнем возрасте. На этот момент государство состояло из пяти частей: курфюршество Бранденбург, герцогство Пруссия, герцогство Клеве, графство Марк и округ Равенсберг. Все эти части государства не только были изолированы друг от друга, но некоторые из них сами имели анклавы в других немецких княжествах. Таким образом, на географической карте Бранденбургско-Прусское государство выглядело как девять неравных по площади территорий. По типу политического устройства государственное образование Бранденбург-Пруссия в XVII в. являлось сословно-представительской монархией, то есть в каждой из входивших в него земель собирался выборный орган — ландтаг, который утверждал или не утверждал все важные решения монарха, касающиеся этих территорий. В государстве отсутствовало единство законов для всех владений, действовало множество местных законодательных актов. 


На портрете кисти Адриана Ханнемана (1647) Фридриху Вильгельму 29 лет. 

Ситуация в государстве на исходе Тридцатилетней войны (1618–1648) была катастрофической: в Пруссии, объявившей вооруженный нейтралитет в ходе польско-шведских войн, наблюдалась убыль населения порядка 20% и общий экономический спад, в курфюршестве Бранденбург населения осталось менее трети, а территория была натурально разорена войной. Выбравший сторону империи Бранденбург грабили как союзники, так и противники. Причем, по некоторым сведениям, именно союзные войска Габсбургов и Католической лиги нанесли городам и деревням Бранденбурга наибольший ущерб. Каких-либо действенных военных инструментов прекратить это у Фридриха Вильгельма не было — в 1640 году он обладал крошечной армией всего в 4000 солдат. Для сравнения скажем, что для полноценной обороны такой крепости, как Кёнигсберг, их требовалось порядка 12–15 тысяч. Поэтому уже в 1641 году Фридрих Вильгельм первым из немецких князей-сторонников империи провозгласил отказ воевать против шведов. За ним последовали и другие, что привело в результате к предварительному Гамбургскому миру, который ознаменовал готовность основных держав к прекращению Тридцатилетней войны. Такой поворот стал первым политическим успехом тогда еще не «Великого» курфюрста. Следующим стала компенсация за разоренные территории по итогам Вестфальского мира (1648), согласно которому Бранденбург получил Восточную Померанию, упраздненные архиепископства Магдебург и Галле, упраздненные епископства Минден и Камьен.

После окончания Тридцатилетней войны Фридрих Вильгельм предпринял титанические усилия по созданию единого централизованного государства на землях Бранденбурга и Пруссии, того, что уже после его смерти станет королевством Пруссия.

На этом пути ему предстояло решить следующие основные проблемы: разрозненность и опустошенность территорий, ленная зависимость Пруссии от польской короны, слабость экономики и армии (после войны она была сокращена ландтагом до 1800 солдат).

Первым делом курфюрст отдалил от своего двора всех сторонников империи Габсбургов и безусловного сохранения status quo Бранденбурга в империи. В качестве советников были приглашены деятельные люди, поддерживавшие идеи создания нового единого и независимого государства. В формировании новой политической элиты ставка была сделана на рядовых дворян и бюргеров.

В начале его правления главные политические сложности были с Пруссией. Позиции Гогенцоллернов там еще со времен регентства были слабы, сословия формально признавали герцогскую власть над ними, но реальную власть в герцогстве имела дворянско-бюргерская верхушка, представленная назначенными советниками и главами муниципалитетов прегельских городов. В Кёнигсберге сложилась своего рода олигархия, которая в случае противоречий с курфюрстом сразу же апеллировала к польскому королю как сюзерену герцога. Вообще местная знать была настроена на создание в герцогстве так называемой «дворянской республики», возможно даже с переходом непосредственно под юрисдикцию польского короля. В условиях слабости своей власти Фридрих Вильгельм на первых порах ничего не мог противопоставить подобным настроениям. Чтобы ее усилить, нужна была боеспособная армия, а обзавестись такой можно было только выстроив крепкую экономику. Поэтому Фридрих Вильгельм развернул программу по восполнению населения государства и пригласил в страну всех преследуемых по религиозным мотивам. А заодно и всех прочих, у кого в родных краях не было перспектив. На призыв откликнулись французы-гугеноты, голландцы, швейцарцы, жители ряда немецких земель. Позже были приглашены евреи. В Пруссии и Бранденбурге им были даны беспрецедентные для Европы права и гарантии.

Бранденбургско-Прусское государство становилось самой толерантной страной в Старом Свете.

На пути создания собственной сильной армии Фридрих Вильгельм предпринял следующие шаги: в 1644-м армия Бранденбурга-Пруссии стала регулярной, наемники были либо приняты на постоянной основе, либо распущены, далее армия набиралась на основе добровольного рекрутства. В 1651 курфюрст подчинил все крепостные гарнизоны и прочие воинские подразделения единому главнокомандующему барону фон Шпарру, а сам возглавил полевую армию. Таким образом, была исключена возможность нахождения на территории государства любых вооруженных формирований, не подчиненных центральному командованию. Далее, в 1653-м, он собрал ландтаг в Берлине и попытался получить согласие на увеличение армии за счет налогов. Но получил отказ. Увеличить расходы на армию отказались также прусское юнкерство (слой крупных землевладельцев) и муниципалитеты. Тогда Фридрих Вильгельм пошел на хитрый ход, чтобы взнуздать элиты, он пошел с ними на сделку: дворянству подтверждались все его привилегии, в стране вводилось крепостное право, не такое суровое, как в России, но все же предусматривающее переход общин в подчинение к помещикам и делегирование последним судебной власти, функций местного самоуправления и органов правопорядка на подвластных территориях, а также определение размеров барщины, оброков и податей. В обмен на это монарх получал всю полноту государственной власти и согласие на ввод новых налогов на содержание армии. В результате за пять лет (к 1658 г.) армия была увеличена более чем в десять раз и достигла численности 22 000 солдат.

Чем же характеризовалась новая бранденбургская армия? Во-первых, это высокий уровень подготовки, современное вооружение, передовая тактика. Во-вторых, сильный офицерский состав. Как только появились деньги, Фридрих Вильгельм стал призывать на службу опытных офицеров из армий Швеции, Голландии, Дании. Их боевой опыт использовался при подготовке собственных офицерских кадров. В-третьих, бранденбургская армия была чрезвычайно организованна и дисциплинированна. Уставами исключались любые грабежи и мародерство, провозглашалось гуманное отношение к мирному населению. Снабжение армии осуществлялось централизованно через созданные тыловые структуры — магазины. Выплата жалования солдатам и офицерам производилась исправно и без задержек. Фридрих Вильгельм и его генералы стали использовать прогрессивные шведские тактические модели. Заключались они в том, что главной и решающей силой на поле боя являлась вооруженная огнестрельным оружием пехота. Ставка делалась именно на огневые средства поражения, для чего применялось линейное построение в несколько шеренг. Эти шеренги могли давать одновременный залп в три яруса либо серию залпов, сменяя друг друга. Залп из мушкетов, а позже ружей, являлся основным средством обороны и против конницы, в противовес устаревшей тактике, когда средством борьбы с конницей являлись пикинеры — пехотинцы с длинными пиками. В армиях Швеции и Бранденбурга-Пруссии пикинеры использовались тоже, но их число составляло от четверти до трети от общего числа пехотинцев, в то время как в типичных армиях юга Европы пикинеров и мушкетеров было поровну. Таким образом, по шведской тактической модели пехотное подразделение имело значительно большую огневую мощь. В бранденбургско-прусской армии пехоте также были приданы легкие полевые гаубицы, которые еще более усилили ее боеспособность, в частности ее стойкость перед кавалерией. Кроме того, Фридрих Вильгельм большое внимание уделял конной пехоте — мобильным пехотным частям, передвигавшимся верхом, а сражавшимся в пешем строю.    

Можно определенно сказать, что боеспособная армия в 22 000 солдат была достаточной, чтобы европейские государства того времени воздерживались от военных авантюр в отношении ее обладателя. Такой количества штыков хватило бы на проведение одного крупного сражения, правда, по его итогам в случае поражения можно было остаться почти без них. А еще такая армия могла быть решающим козырем для сильного союзника. И вот это прельщало Фридриха Вильгельма более всего. Когда твое участие решает судьбу большой войны, намного большей, чем та, которую ты мог вести самостоятельно, твой партнер по альянсу будет согласен на все твои условия. Таким условием при определенных обстоятельствах могло бы стать освобождение Пруссии от ленной зависимости. Оставалось только дождаться этих «определенных обстоятельств».

Здесь следует снова вспомнить, что начиная с самого 1466 года, когда по II Торнскому миру Тевтонский орден стал вассалом польской короны, орденское руководство не оставляло планы от этой зависимости избавиться.

Вверху: фрагмент картины Мариана Яроцинского «Второй Торуньский мир» (1873). 
На фото: Скрепленный множеством печатей оригинал договора между Королевством Польским и Тевтонским орденом хранится в варшавском Центральном архиве исторических документов.

Конечно, самым прямолинейным был план военного реванша. Но после войны и до самого заката Ордена его финансовые возможности были слишком слабы, для того чтобы нанять армию, способную победить польскую. Поэтому предпринимались попытки уйти от вассалитета иначе. Так, великий магистр Генрих Реффле фон Рихтенберг в 1472-м встал на путь прямой конфронтации и принес присягу венгерскому королю Матьяшу Хуньяди. Расчет был на то, что Венгрия поможет Ордену в борьбе с Польшей, а венгерский протекторат не будет столь жестким. Еще дальше пошел его последователь магистр Мартин Трухзес фон Ветцхаузен. Он не только принес присягу венгерскому королю, но и в 1478-м объявил Польше войну. Однако короли Польши и Венгрии неожиданно нашли общий язык. Магистру пришлось остановить военные действия и принести присягу польской короне. Великий магистр Иоганн фон Тиффен после вступления в должность четыре года избегал присяги и дал ее только в 1493-м. Верх непокорности проявил предпоследний великий магистр Фридрих фон Захсен (Фридрих Саксонский). До избрания великим магистром он даже не был братом Ордена. Орденская верхушка выбрала его среди прочих кандидатов за знатность рода и вассалитет по отношению к императору Священной Римской империи. Поэтому Фридрих Саксонский отказался давать вассальную клятву польскому королю, мотивируя это тем, что уже является вассалом императора. Император его всецело поддержал в этом отказе. А чтобы избежать принуждения, великий магистр уехал к себе в Саксонию. Там он прожил до конца своих дней, так и не став ленником польского короля. Все это было, конечно, красиво как политических ход, но фактически польская сторона продолжала считать Орден своим вассалом и, как ни в чем не бывало, вмешивалась в его внутренние дела. Затем великим магистром стал Альбрехт фон Бранденбург-Ансбах. Он также был призван Орденом на этот пост извне. Причиной выбора именно Альбрехта стало его родство с польским королем (по материнской линии он являлся правнуком Ягайло) и принадлежность к влиятельному в империи роду Гогенцоллернов. Польского короля Сигизмунда I не смутило ни то, ни другое, и он традиционно стал требовать принести ему ленную присягу. Альбрехт в духе Фридриха Саксонского начал увиливать от нее под любым предлогом. Параллельно он искал сильных союзников для борьбы с Польшей и нашел их в лице московского князя Василия III. Московский князь крайне желал ослабления Польши, и выход из вассалитета Пруссии весьма бы этому способствовал. Потому Василий III обещал дать денег на наем 10 000 солдат. Деньги были выделены и отправлены в Кёнигсберг, но по ряду причин до него не доехали. Альбрехт же в 1519 году объявил войну Польше. Она продлилась два года, разорила сопредельные территории противников, легла ярмом на бюджет, но не принесла Ордену никаких результатов. Из-за безвыходности ситуации Альбрехт впал в депрессию и даже намеревался отказаться от титула великого магистра. Но тут ему подвернулось учение Лютера, и жизнь наполнилась новым смыслом: он принялся создавать в Пруссии светское государство с лютеранством в качестве государственной религии. Ему нужен был мир, во время которого он бы смог ввести протестантское богослужение и секуляризировать орденское государство. В обмен на такие гарантии он был готов присягнуть польскому королю и надолго отложить вопрос о самостоятельности Пруссии. Как оказалось — на 132 года. Время вернуться к идее обретения самостоятельности наступило только в период правления Фридриха Вильгельма.                      

Случай использовать созданную им армию для получения долгожданной независимости Пруссии от Польши представился курфюрсту достаточно быстро. В 1655-м в Швеции решили, что Польша, ослабленная войной с Россией, и династически союзная с ней Литва занимают чересчур обширные территории, не соответствующие их возможностям эффективно защищаться. Началась Северная война 1655–60 г.г., или Шведский потоп, как называли ее на польском театре военных действий. Фридрих Вильгельм понял, что для Пруссии это замечательный шанс выйти из ленной зависимости. Конечно, можно было бы просто объявить о том, что он больше не подчиняется польскому королю, и разорвать вассальною клятву. Но в глазах всего европейского монаршего мира он бы выглядел бунтовщиком и клятвопреступником, юридически все равно являющимся ленником, только мятежным. По замыслу Фридриха Вильгельма, польский король должен был сам отказаться от ленного права на Пруссию. 

Поначалу может показаться, что курфюрст, как говорится, плыл по течению и, лавируя среди возникающих все новых обстоятельств, неожиданно для самого себя приблизился к возможности уйти из-под власти польской короны. В современной историографии бытует именно такая точка зрения. Но есть и иная, из которой следует, что всеми действиями Фридриха Вильгельма руководил точный расчет. Его не зря называли «самой хитрой лисой Европы».

Если тщательно отследить ход событий, то просматривается генеральная линия великолепного плана по выходу из неразрешимой ситуации с положениями II Торнского мира и ленной зависимостью Пруссии. Все указывает на примерно такие рассуждения курфюрста: если невозможно просто выйти из ленного договора и стать по сути равным твоему сюзерену, то можно этого сюзерена сменить. Это не меняет твой статус, а потому не вызовет отторжения у европейских монархов. Твой статус — всего лишь внутреннее дело бывшего и нынешнего господина. Дело было обставлено самым обыденным образом: шведский король вторгается в Пруссию, польские войска защитить Пруссию не могут, герцогство переходит в лен победителю. Все так и случилось, правда, карты спутала польская шляхта, которая, поняв, что шведское наступление грозит полной ликвидацией самостоятельности Польши, начала обещать за военную помощь любые блага вплоть до польского престола. Это было очень заманчиво, но, увы, неосуществимо. В первом же сражении со шведами войска Бранденбурга-Пруссии потерпели поражение. Не дожидаясь продолжения разрушительных военных действий, еще на подходе шведов к Кёнигсбергу, к шведскому королю были отправлены делегаты с просьбой о мире, который и был подписан в Кёнигсберге 17 января 1656 года. А 29 июня 1656 года между королем Швеции Карлом X Густавом и Фридрихом Вильгельмом был подписан вассальный договор. Кроме прочего, по нему курфюрст должен был выставить против Польши четырехтысячную армию и в случае общей победы получить территории Вармии, Великой Польши и Познани. Карл Х не скупился на призовые, ведь они все равно бы принадлежали его вассалу. Но для курфюрста опасность беспрекословного владычества Швеции в регионе сводила на нет все выгоды от этих приобретений. Она грозила на десятилетия сделать Пруссию из польского ленника ленником шведским. Дело усугублялось тем, что не только герцогство Пруссия встало на сторону Швеции, к армии короля Карла примыкали все новые польские и литовские магнаты и воеводы со своими войсками. Шведскому королю присягали отдельными городами и целыми воеводствами. В результате этого создались условия, позволяющие преодолеть характерное свойство войн того периода — ограниченность планов. Это правило, связанное с относительной малочисленностью армий европейских государств XVII в., действовало лишь в условиях, когда противник готов сражаться за свой суверенитет. Но когда простолюдины и дворяне сами охотно идут на службу к захватчику, то появляется возможность полного поглощения территории атакуемого государства. Тем более что польский король Ян II Казимир и шведский король Карл Х Густав были из одной династии Ваза и могли взаимно претендовать на престолы друг друга (что, кстати, являлось официально объявленной причиной войны), и, значит, инкорпорация Польши легко объяснялась конфликтом внутри династии, что резко облегчало дворянству муки выбора стороны.


Представители династии Ваза — короли Польши и Швеции, Ян II Казимир (слева) и Карл X Густав, современники и коллеги Великого курфюрста, оспаривавшие друг у друга право на престол.

Однако же стремительные успехи Карла Х Густава сопровождались непростительными ошибками, которые и привели в итоге к столь же стремительному откату Шведского потопа. Во-первых, он так и не смог начать воспринимать Польшу как свою новою территорию, а ее жителей — своими подданными, шведские войска разоряли как неподконтрольные территории, так и области, добровольно перешедшие на его сторону. В результате в последних возникало, мягко выражаясь, недовольство ими. Во-вторых, не были учтены интересы еще одного крупного игрока в регионе — России. Стоило Карлу Густаву объединить усилия по захвату Польши с царем Алексеем Михайловичем, как вопрос существования Польши как таковой становился бы делом решенным. Но для этого пришлось бы заверить Россию в обоюдных выгодах от захвата польской территории, предложить план ее раздела, а также пойти на компромисс в вопросах спорных территорий в Восточной Прибалтике, то есть попросту передать России земли в Ливонии или Ингерманландии с предоставлением выхода к Балтике. К таким широким жестам шведский монарх был не готов.

Для России и Польша, и Швеция были извечными соперниками в регионе, потому она закономерно поддерживала слабейшую из сторон, воюя сначала против Польши, потом против Швеции и в конце снова против Польши. Ровно так же рассуждали и датчане, для которых появление в регионе огромной шведско-польско-литовской империи тоже стало бы большой проблемой.

В итоге ситуация вокруг Польши стала крайне запутанной. Имелись три непримиримых соперника: Польша (с Литвой), Швеция и Россия. Каждый из них был сам за себя, потому все союзы носили временный характер. Заинтересованной стороной выступала и Дания, у нее претензии были, прежде всего, к Швеции, а к России — меньше всего. Еще одну силу представляло Запорожское войско, которое вынужденно тяготело к России, а главной опасностью считало Польшу, но тоже успело повоевать на обеих сторонах. В войну были вовлечены и более удаленные государства — Крымское ханство поддержало Польшу, Трансильвания и Румыния, наоборот, приняли сторону Швеции. Против Швеции были настроены Нидерланды, где тоже поддержали Польшу. И посреди этого клубка противоречий находилась Пруссия, которую армии крупных держав в случае большой кампании могли бы просто затоптать и разорить, как это произошло с Бранденбургской маркой во время Тридцатилетней войны. 

Но Северная война (1655–1660) разбилась на пять основных театров военных действий (польско-шведский, русско-шведский, померанский, датско-шведский и норвежский), а потому на каждом из них в сражениях численность армий чаще всего не превышала 10–15 тысяч солдат, лишь изредка доходя до 25 тысяч. В центре этой сложной партии находилась армия Фридриха Вильгельма (общей численностью около 20 000), который четко осознавал, что его участие в войне на той или иной стороне может кардинально поменять ход событий на любом из фронтов.

Поэтому, когда случилось почти чудо и польское дворянство от тихого слива своей государственности перешло к решительным действиям по освобождению страны от шведских захватчиков, когда образовался внушительный антишведский альянс, курфюрст понял, что наступило время менять союзников. Но менять не просто так, а на своих условиях, ведь в отличие от других союзников Польши его армия будет действовать на самом важном направлении. Надо сказать, что к решению разорвать союз со шведами и примкнуть к Польше Фридрих Вильгельм пришел не сразу. Поначалу польская сторона желала вернуть Пруссию в свой вассалитет угрозами и силой. Для этого в Пруссию был даже отправлен специальный корпус Гонсевского, которому были приданы литовские отряды и крымско-татарская кавалерия. Достаточно внушительные силы из почти 8000 поляков и литовцев и 2000 татар 8 октября 1656 разгромили армию пруссаков и шведов численностью в 4000 солдат в битве при Простках. Потери прусских войск были не фатальны, но за поражением последовало разорение юго-востока Пруссии. Впрочем, данная неудача не сломила волю Фридриха Вильгельма. На переговоры с Польшей он пошел только через год, когда польская сторона была готова к уступкам относительно статуса прусского герцогства. Как и в случае со шведами, подписание нового договора проводилось в два этапа: 19 сентября 1657 года в Велау (Знаменск) и 6 ноября того же года — в Бромберге, он же (по-польски) Быдгощ.

200-летняя мечта Тевтонского ордена, а после герцогства Пруссия о возврате государственного суверенитета была исполнена. Но даже тогда курфюрст еще не стал «Великим», хотя это было его самым главным достижением за все годы правления.

После перехода Бранденбурга-Пруссии на сторону Польши исход войны был предопределен. Войска польской коалиции в 1658 году вели действия по освобождению Королевской Пруссии и к 30 декабря 1658-го после полугодовой осады взяли город Торунь. Во время осады Швеция предприняла маневр армией, высадив 17 июня 1658 года войска на косе Фрише (Балтийская), чтобы двинуться оттуда на Кёнигсберг и вынудить Пруссию к выходу из войны. Однако там шведы встретили упорное сопротивление и от похода на прусскую столицу отказались.  

К 1660 году война измотала силы и ресурсы всех участвовавших сторон. Подключение к войне Дании, которой оказывали помощь Австрия и отчасти Англия, поставило шведскую сторону на грань военного краха. Опасаясь нарушения баланса сил на севере Европы, в процесс включилась Франция, в ультимативной форме обещавшая начать военные действия на стороне Швеции. Региональная война грозила перерасти в общеевропейскую. Поэтому все стороны пришли к решению, что пора начинать мирные переговоры. 3 мая 1660 года был подписан долгожданный Оливский мир, который должен был урегулировать все спорные вопросы в регионе. Курфюрст Фридрих Вильгельм подписывал его на равных с польским и шведским королями и императором Священной Римской империи. Оливский мир окончательно закрепил статус Пруссии как независимого государства. Чуть позже в Копенгагене был заключен мир между Швецией и Данией. 

Обретение Пруссией государственного суверенитета еще не превращало ее в значимую европейскую державу. Ожидаемо проявилась старая проблема — дворянская вольница, развившаяся в эпоху регентства и фактического правления в Пруссии назначенных и выбранных чиновников и советников. Прусская элита привыкла обходиться без твердой руки суверена. Даже независимость от польской короны обрадовала далеко не все дворянские и бюргерские группировки. Пропольская партия в Кёнигсберге была сильна всегда — польского короля можно было успешно использовать как высшую инстанцию в противостоянии с герцогом. Вот и после Велауско-Быдгощских соглашений часть дворянства встала на путь скрытого и явного противостояния власти Фридриха Вильгельма и даже усилила сношения с польским двором. В среде дворянства зрел заговор, целью которого было ограничение герцогских полномочий. Причем в случае неудачи при прямом конфликте предполагалось аннулировать польско-прусский договор и ходатайствовать перед королем Польши о принятии Пруссии в состав королевства, например, по принципу унии с Литвой. При этом польский король носил бы также статус герцога Пруссии и номинально утверждался бы ландтагом. 

Не надо объяснять, что для Фридриха Вильгельма эти идеи были категорически неприемлемы, а потому борьба с ними началась немедленно. Еще в ходе Северной войны в 1657 году он воздвиг на западной окраине Кёнигсберга форт Фридрихсбург. Крепость расположилась у берега Прегеля, там, где находилось боновое заграждение «Голландское бревно», имела четыре бастиона и возможность круговой обороны. Форт явно обладал признаками укрепления двойного назначения: с одной стороны он защищал город от вторжения вражеского флота, с другой — контролировал весь морской грузопоток из Кёнигсберга. Кроме того, становились бессмысленными попытки закрыться в городе за вальными укреплениями от армии курфюрста. Местные краеведы в своих штудиях часто обращают внимание на то, что пушки форта были направлены на город, как недвусмысленное предупреждение муниципалитетам. Однако же расстояние от форта до центров трех прегольских городов составляло 1000–1500 м, что позволяло держать их лишь под символическим пушечным прицелом. На такое расстояние пушки тогда могли выстрелить литым ядром, но не гранатой или бомбой. Стрелять при этом пришлось бы по навесной траектории, а значит, рассчитывать приходилось в лучшем случае на психологический эффект. 


Форт Фридрихсбург (обведен красным) на карте Кёнигсберга XVIII века. До нашего времени сохранились только его могучие ворота, где находится историко-культурный центр «Корабельное воскресение».

Основная борьба с непокорным прусским дворянством началась уже после окончания Северной войны. Причем в своей внутренней политике Фридрих Вильгельм стоял исключительно на стороне дворянства, но требовал при этом от него безоговорочного признания его верховной власти.

Права дворян и отчасти муниципалитетов в местном самоуправлении беспрецедентно расширялись. Но при этом не допускалось вмешательство в государственные дела, внешнюю политику и военное управление, кроме как службой дворян в государственных органах. При этом в целом политика курфюрста была крайне благоприятной для служивого дворянства, что многими из них было оценено. 

Тем не менее, в Кёнигсберге выделились два лидера оппозиции: из числа гражданских советников — Иероним Рот (1606–1678), из числа военных — генерал-лейтенант граф Альбрехт фон Калькштайн (1592–1667). Оба они считали действия Фридриха Вильгельма по выходу из ленной зависимости от Польши нелегитимными, т.к. они не были одобрены прусским ландтагом. Оппозиционеры развернули бурную деятельность сразу после окончания Северной войны. В своих воззваниях к прусскому дворянству они требовали пересмотра условий Оливского мира и соглашений 1657 года, а также агитировали за признание сословиями польского протектората. Одной из причин такой агитации стали налоги, которыми Фридрих Вильгельм обложил муниципалитеты. Налоги требовались для содержания сильной армии. Не то чтобы они были безмерно высоки, наоборот, оные были тщательно рассчитаны и упорядочены. Но поскольку тема налогов была близка всем, не использовать ее было бы глупо. Муниципалитеты собирались просто проигнорировать сбор налогов и посмотреть, как на это отреагирует верховная власть.

Первым Фридрих Вильгельм в 1661-м арестовал Альбрехта фон Калькштайна. Впрочем, после того как генерал присягнул более не выступать против курфюрста, он был помилован и провел оставшиеся годы в родовом поместье Кнаутен / Knauten (пос. Прудки Багратионовского р-на). Иероним Рот же только усилил свою активность, съездил на аудиенцию к польскому королю в Варшаву, где рассказал ему, что кёнигсбергские сословия желают видеть его правителем Пруссии. Такие действия глубоко озадачили Яна Казимира, но он прекрасно понимал, что разоренной войной Польше предпринять какие-либо реальные шаги по возврату герцогства не под силу. О поездке в Польшу Рота стало известно курфюрсту, он посчитал эти действия уже не политикой, а государственной изменой. В 1662 году с корпусом в 2000 солдат он вошел в Кёнигсберг и арестовал Рота. Призыв к интервенции и смене власти в те времена однозначно тянул на смертную казнь, но Фридрих Вильгельм проявил удивительное великодушие. Он переправил изменника в Бранденбургскую марку и заключил в тюрьму города Пайтц с содержанием в достойных условиях. Причем Роту было сказано, что в случае признания вины, отказа от дальнейшего противостояния и подачи прошения о помиловании последнее будет удовлетворено. Рот от этих условий отказался. Более того, вскоре он был пойман на передаче писем против курфюрста своим соратникам. Вот уже после этого он был переведен на содержание в обычных тюремных условиях и оставался в заключении до конца своих дней.

Но антибранденбургская партия в Пруссии еще не была окончательно разгромлена. Борьбу против курфюрста продолжил один из сыновей Альбрехта фон Калькштайна — Христиан Людвиг (1630–1672). Он тоже был военным в чине полковника, неприятие власти бранденбургских курфюрстов в Пруссии впитал от своего отца, а в своих действиях зашел дальше остальных своих сообщников. После смерти отца в 1667 году его родня в споре за наследство выдала Христиана Людвига курфюрсту как изменника. В 1668-м он был арестован и приговорен к пожизненному заключению, но тут же помилован и отделался штрафом. Это его ничему не научило. В 1670-м полковник сбежал в Варшаву, где выступил перед польским сеймом с речью о необходимости силового решения вопроса включения Пруссии в состав Польши. Оттуда же он слал воззвания в Пруссию с требованием не подчиняться власти курфюрста и обещаниями, что скоро придет подмога из Польши. Фридрих Вильгельм в это же самое время собирал ландтаг по поводу увеличения налога на содержание армии. Агитация полковника Калькштайна к прусским сословиям грозила сорвать эти планы. Потому была предпринята спецоперация, достойная романов Александра Дюма.

Мятежный полковник был похищен в польской столице и вывезен на территорию Пруссии завернутым в ковер. Кальштайна доставили в Мемель (Клайпеда), где он был с пристрастием допрошен и осужден специальным трибуналом к смертной казни. Приговор был приведен в исполнение 8 ноября 1672 года. К слову, это была единственная казнь по политическим мотивам за все 48 лет правления Великого курфюрста.      

К этому времени самому курфюрсту шел шестой десяток. Были решены четыре важнейшие задачи: разорение земель в результате Тридцатилетней войны преодолено, власть централизована, армия боеспособная создана, суверенитет Пруссии достигнут. Оставалась одна — земли Бранденбурга и Пруссии оставались разделенными территориями, принадлежащими Польше. Между ними лежали земли Королевской Пруссии и Восточного Поморья (Померелии), утраченные Тевтонским орденом по итогам II Торнского мира. Задача их возврата на первый взгляд не выглядела неразрешимой — Польша все больше слабела, постепенно утрачивая статус регионального лидера. Но в противовес этому крупнейшие державы Европы, прежде всего Франция и Англия, начали брать на себя роль европейского полицейского, следящего за балансом сил в регионах и категорически не допускающего его нарушения в пользу той или иной стороны. Тем не менее, Фридрих Вильгельм считал, что масштабная военно-политическая кампания по завоеванию территорий, разделяющих Пруссию и Бранденбург может иметь успех, если собрать коалицию из заинтересованных государств — Бранденбурга-Пруссии, России и Швеции. Правда, если союз Бранденбурга с Россией казался вполне логичным, то антагонизм в парах Россия–Швеция и Швеция–Бранденбург был налицо. То есть теоретически Швецию можно было склонить выступить против Польши, допустим, за территориальные уступки. Впрочем, в коалицию можно было привлечь и иные государства, например, Данию или Голландию. Именно поэтому, в противовес имперским амбициям Франции и Англии и сформировался достаточно устойчивый альянс Дании, Голландии и Бранденбурга-Пруссии.

Новый военный конфликт для Бранденбурга начался как раз в 1672 году с Голландии. Вообще Европа в XVII веке представляла собой настоящий бурлящий котел из войн и конфликтов, которые практически не угасали, менялись лишь театры военных действий. При этом наметилось несколько постоянных очагов напряженности. Один мы уже выше упомянули — это область Южной и Восточной Прибалтики, где взаимные территориальные претензии имели многовековую историю. Вторым стал север Франции и Голландия. Франция давно уже с раздражением смотрела на все, что происходило в Голландии. Во-первых, потому что голландцы поддерживали единоверцев-гугенотов в самой Франции. Во-вторых, потому что успехи голландцев по строительству капитализма и рыночной экономики вступали в противоречие с экономическими интересами французского королевства. В-третьих, потому что французский король помнил про то, что юридически (если покопаться в древних манускриптах) он имел ленное право на голландские земли. Для Голландии ситуация осложнялась еще и тем, что ее бывшие традиционные союзники в противостоянии с Францией — Швеция и Англия — вышли из альянса и даже стали склоняться к союзу с ней. На сторону Голландии встал Бранденбург, выставивший для участия в войне армию в 20 000 солдат. Помощь Бранденбурга была очень кстати, учитывая, что Франция тайными переговорами и соглашениями исключила из войны традиционных союзников Голландии — Швецию и Англию, а Австрия не смогла помочь Голландии из-за своей войны с турками. Поддержку Голландии также оказали Испания и некоторые германские княжества. При этом Франция и ее иностранные союзные корпуса обладали громадной по тем временам армией, доходившей до 160 000 человек. Тем не менее, предпринятые голландцами оборонительные меры, вплоть до затопления территории, по которой будет наступать противник, сорвали планы Франции на быструю победу. И тогда французы решили вывести Бранденбург из игры. Для этого они убедили шведов начать вторжение в Бранденбург. И когда курфюрсту стали поступать сообщения об увеличении числа солдат в Шведской Померании, то он сначала отказывался верить, что Швеция без серьезных оснований может нарушить положения Оливского мира. 

Между тем шведы перешли границу Шведской Померании и Бранденбурга. В течение нескольких месяцев с ноября 1674 года они, имея подавляющие военное преимущество, без особого сопротивления заняли значительную территорию Бранденбургской марки. Командовал шведской армией фельдмаршал Карл Густав Врангель (1613–1676), известный Фридриху Вильгельму еще по Шведскому потопу. Причем курфюрст успел узнать его и как союзника, и как противника. Вести о шведской агрессии дошли до Фридриха Вильгельма в Голландию, но, несмотря на желание немедленно выступить против шведов, он, руководствуясь здравым смыслом, отложил поход до конца весны. Во-первых, невозможно было оголить фронт против Франции, так как это привело бы к катастрофе во всей Франко-Голландской войне. Во-вторых, курфюрст располагал армией, примерно равной шведским силам в Бранденбурге. Зимний поход на такое расстояние вывел бы из строя не менее четверти солдат, что было совершенно неприемлемо. В-третьих, трезво оценивая ситуацию, он понимал, что зима мешает и шведам. С учетом зимней погоды и оборонительных способностей крепостей, они смогут захватить лишь несколько из них, а основная кампания начнется весной. Но лишь установилось тепло, он немедленно распорядился снимать армию с голландского театра военных действий и максимальным темпом возвращаться на родину. Поскольку такая переброска войска по всем регламентам и уставам заняла бы не менее двух месяцев, было приказано не ждать тылового снабжения (магазины), а все необходимое покупать в пути у местных жителей. Кроме этого, был организован передовой отряд из пяти с лишним тысяч кавалеристов и около тысячи человек пехоты, который добрался до Магдебурга всего за две недели, преодолев путь в 250 км.

Все дальнейшие события без всякого художественного вымысла украсили бы любой исторический блокбастер, причем у зрителя сложилось бы впечатление, что сценаристы перемудрили с сюжетом.

Итак, в Магдебурге Фридрих Вильгельм пересчитал прибывшие туда с ними войска — он мог рассчитывать на 5600 всадников и 1000 человек пехоты при 13 орудиях. Это примерно в два раза меньше, чем у противника. Но шведское командование ждет армию курфюрста в лучшем случае через два месяца — такова в то время была тогда скорость пеших маршей. Шведы расположились небольшими гарнизонами в городах и крепостях. И поэтому Фридрих Вильгельм решает атаковать город Ратенов, находящийся в центре занятой шведами территории и являющийся узлом дорог, соединяющим шведские гарнизоны. «Нарушить связь и управление подразделениями», «рассечь группировку противника и разбить ее по частям» — все это звучит как директивы и фронтовые сводки из совсем другого времени, когда подобные приемы стали классикой. Впрочем, и дальше в действиях Фридриха Вильгельма мы увидим вполне современные приемы военных операций. 

Командовать штурмом Ратенова было поручено опытному фельдмаршалу Георгу Дерфлингеру, который сражался в этих местах еще в годы Тридцатилетней войны. Учитывая то, что пехоты и орудий было явно недостаточно для полноценной осады и штурма, решено было прибегнуть к военной хитрости. Армия курфюрста скрытно, избегая центральных дорог, переправилась через Эльбу и 24 июня оказалась в окрестностях Ратенова. Разведка связалась с городским магистратом и передала задание городским чиновникам устроить званый банкет для шведских офицеров. Воспользовавшись тем, что в гарнизоне не осталось ни одного трезвого офицера, Дерфлингер переоделся в шведскую форму и убедил караул открыть ворота. К несчастью для шведов, Дерфлингер был, видимо, неплохим актером. Когда караул распахнул ворота, судьба застигнутого врасплох гарнизона Ратенова была решена. 

Все расчеты курфюрста оказались верными. Когда в одной из частей расчлененной шведской армии, вставшей лагерем в Бранденбурге, узнали о неожиданном появлении противника и захвате им Ратенова, то нервы у командного состава сдали. Шведам не было известно ничего — ни число солдат, с которыми неожиданно явился курфюрст, ни какие города они уже успели занять, ни дальнейшие планы Фридриха Вильгельма. Несмотря на то, что даже половина шведской армии по численности не уступала армии Бранденбурга, шведы, испугавшись окружения, начали отступление с подготовленной для обороны позиции в сторону города Фербеллина в надежде объединить армию. Передовые отряды курфюрста вскоре достигли шведского арьергарда и в короткой стычке разбили его. Узнав о том, что арьергардные бои не заставили шведов остановиться и приготовиться к генеральному сражению, Фридрих Вильгельм приказал организовать преследование силами в 1600 всадников, в решающий бой не вступать, но постоянно беспокоить отступающее войско мелкими стычками. Несколько дней такого отступления измотало шведское войско, кроме того, разведчиками перед отступающими шведами был разрушен Ринский мост. Шведы вынуждены были дать генеральное сражение. Кстати, командовал этой шведской группировкой сводный брат фельдмаршала Врангеля — Вольмар (1641–1676).

Надо сказать, что по всем канонам в этом сражении должны были победить шведы. Как выше отмечалось, силы противников по численности солдат были примерно равны, но у шведов было вдвое больше орудий (28 против 13 или 14). Кроме того, шведская армия заняла оборону, а наступать приходилось бранденбуржцам. В такой ситуации для успешной атаки требовалось иметь ощутимый численный перевес. Но у Фридриха Вильгельма не только не было этого перевеса сил, но и наблюдался явный дисбаланс между пехотой и кавалерией в пользу последней. При том что в XVII веке пехота считалась основной силой на поле боя, а кавалерия — вспомогательной. Но на военном совете Фридрих Вильгельм и Георг Дерфлингер настояли, что шведов надо бить сейчас, пока они растеряны и дезорганизованы. Растерянность шведов подтверждалась тем, что, проводя рекогносцировку местности, они упустили из виду господствующую высоту на своем правом фланге. Этот холм Фридрих Вильгельм занял под свою артиллерийскую позицию. В ходе состоявшегося 28 июня 1775 года сражения Фридрих Вильгельм выбрал тактику почти попеременных кавалерийских ударов по обоим флангам шведов, которые должны были расстроить шведский порядок в войсках и создать угрозу окружения. План полностью себя оправдал. Кроме того, на левом фланге бранденбургского войска свое слово сказала удачно расположенная батарея. Шведы поначалу отважно оборонялись, но локальное преимущество сил на флангах сделало свое дело. Бранденбургская кавалерия опрокинула шведские эскадроны прямо на свою же пехоту, которая из-за этого не могла встретить противника плотным огнем. Шведское войско дрогнуло и начало отступать, постепенно переходя в бегство. Потери шведов убитыми и пленными составили 3000 солдат и в 15 раз превысили потери армии курфюрста.

Великий курфюрст и генерал Дерфлингер во время битвы при Фербеллине.

Если бы в битве при Фербеллине участвовало раза в три больше войск, это сражение стало бы самым известным в европейской истории XVII века. Но в истории Германии оно, безусловно, оставило свой след. Немецкие историки утверждают, что именно после этого разгрома шведов Фридрих Вильгельм официально стал именоваться «Великим курфюрстом». Это был первый эпитет «великий» в титулах немецких монархов. Второй и последний получил король Фридрих II. День победы при Фербеллине отмечался в Германии как праздник до самой Первой мировой войны.

Карта битвы при Фербеллине.

После поражения при Фербеллине шведская армия начала общее отступление. Победа Бранденбурга воодушевила датчан, и вскоре они присоединились к войне против шведов, вспомнив про некогда утраченные территории, ныне принадлежащие шведской короне. Война быстро переместилась на территорию Шведской Померании. Уже осенью 1675 года были освобождены города Штеттин (ныне — польский Щецин), Висмар и ряд более мелких. Затем война приняла затяжной характер и велась как на суше, так и на море, где шведам противостоял датско-голландский флот. 

В ходе этой войны и случилась история, описанная в статье «Великий ледяной маневр». А затем был чувствительный “щелчок по носу” от Франции, которая воспрепятствовала вхождению занятых в ходе войны со Швецией территорий в состав Пруссии. Война со Швецией стала последней крупной кампанией Великого курфюрста. Бранденбургское войско еще успело поучаствовать в составе имперской армии в Великой Турецкой войне (1683–1699), но его роль там была не столь значительна, а закончилась война уже после смерти самого Фридриха Вильгельма.

За 48 лет правления Великого курфюрста Бранденбургско-Прусское государство не находилось в состоянии войны только 22 года. Причем иногда Фридрих Вильгельм вел три войны сразу. Историки в этот период насчитали 103 сражения (бои, осады, стычки), из которых выигранными считаются 66, проигранными 23 и еще 24 получили неопределенный статус. При этом Фридрих Вильгельм не был одаренным полководцем, зато был прилежным учеником и очень энергичным человеком, отлично понимающим, что военные и политические успехи — это результат целого комплекса проводимых мероприятий. Приняв в конце Тридцатилетней войны разоренные и разобщенные территории, он передал их преемнику в виде сформированного государства, вполне готового к превращению в полноценное королевство. Разумеется, как и многие европейские монархи, ради достижения своих целей он не щадил ни себя, ни своих подданных. Можно сказать, что он заложил традиции пресловутого “прусского милитаризма” и “прусской муштры”, а страну к светлому будущему вел исключительно мерами принуждения. Но в те времена это было абсолютно нормальным явлением, заслуживающим одобрение в обществе. Между тем, при всей своей бескомпромиссности в деле военного строительства, Фридрих Вильгельм превратил Пруссию в территорию толерантности и веротерпимости. Здесь не устраивали еврейские погромы, не резали по ночам представителей иной конфессии, не штурмовали города, потому что там засели “еретики и богохульники”. Наоборот, здесь ждали тех, кто у себя на родине подвергался подобным гонениям, и эта традиция продолжилась и после смерти Великого курфюрста. Кстати, предки Иммануила Канта (по отцовской линии) переселились в Пруссию из Литвы именно во времена правления Фридриха Вильгельма.