Замок Кёнигсберг

ЛЕГЕНДЫ ПРУССИИ в блоге Татьяны Коливай.

Человеческая природа такова, что иногда мы задумываемся о непостижимых вещах, не имеющих никакого практического смысла: сколько туфель и сапог носят люди в Кёнигсберге, сколько чулок и перчаток лежит в гардеробах его дам и т. д.

Нам также может быть интересно, сколько китов плавает в полярных морях или сколько кораблей с бесчисленными сокровищами покоится на дне морском. А кто-то представляет себе здание, в котором в каждой комнате есть еще одна дверь, ведущая в следующую, и нам никогда не придется поворачивать назад, — только вперед, по бесконечной архитектурной вселенной из камня, дерева и стекла. Мы можем грезить о таких необъятных зданиях, протяженность стен которых измеряется милями, где башни достают до облаков, а лестницам и переходам несть числа: лестницы вверх, лестницы вниз, сводчатые террасы переходят одна в другую, а воздушные галереи вьются вокруг этажей, как тропические лианы.

И какое наслаждение в воображении своем представлять такие грандиозные формы и уметь переносить их в жизнь! Поистине, архитектура — одна из самых загадочных и пленительных областей человеческого гения!


Вид на замок со стороны Альтштедтер Кирхенплац.

Здесь, в Кёнигсберге, нет Гейдельбергского замка, в живописных руинах которого гнездятся ночные совы, мыши и пауки. Нет пражских Градчан, в крепко сбитых стенах которых с небрежным изяществом и в то же время с благородным размахом раскинулись дорогие парадные залы, императорские гостиные, столовые и великолепные картинные галереи. Но у нас в Кёнигсберге тоже есть замок, и само это слово звучит в моей душе чарующей музыкой.

Я уже слишком стар, чтобы разделять нелюбовь сегодняшней молодежи к древнему рыцарству¹, я все еще слишком симпатизирую Средневековью, которым когда-то восхищался, и все еще дорожу увлечениями моей юности, короче, я все еще связываю со словом «замок» нечто великолепное, некую идею земного рая. Архитектура замка и должна воплощать в себе такие понятия, как величие и господство.

Наш замок производит величественное впечатление прежде всего из-за своего расположения [на холме]— он господствует над городом. Замковая башня является самым высоким городским строением и, следовательно, наблюдательным пунктом местных пожарных. Кроме того, замок Кёнигсберг имеет весьма внушительные размеры.

На замковом дворе легко могут поместиться несколько пехотных полков. Одно крыло с обособленным входом [крыло Унфрида] было построено относительно недавно, чтобы обеспечить благородных гостей короля временным жильем, соответствующим их статусу, и в то же время чтобы Его Величество мог показаться своим подданным, собравшимся на Замковой площади, из окон или с балкона. Эта пристройка отличается от всего замка по своему стилю, потому что была возведена позже всех прочих его частей (1705–1712).

Наш замок сразу же заявляет о себе как о самом главном сооружении в городе, независимо от того, смотрите ли вы откуда-то издали или подходите с соседней улицы. Весьма впечатляющий вид на него открывается с Альтштадтского рынка [Altstädtischer Markt] и с площади перед Альтштадской кирхой [Altstädter Kirchenplatz]: замок торжественно возвышается и над изящной придворной кондитерской Поматти, и над жилыми домами вокруг, доминируя в городском пейзаже.


Торжественное построение на Замковой площади.

Неповторимость нашего Королевского замка, свидетеля многих эпох, связана, на мой взгляд, с многообразием его архитектурных стилей. Старейшим из них является стиль времен Тевтонского ордена, в котором построены башня и Замковая кирха².

Под кирхой скрываются обширные подвалы, которые сейчас используются как винные погреба, а над ее сводами находится огромный Зал Московитов с большими светлыми окнами на все четыре стороны, из которых открывается прекраснейший вид на город и окрестности. Из боковых башен в зал ведут проходы, а в самих башнях нет недостатка в небольших, изящных покоях. Нынешняя кирха когда-то являлась залом собраний [ремтер] орденских братьев-рыцарей, а богослужения в то время проводились в часовне. Затем рыцарский зал собраний был перестроен в кирху, и поэтому ее архитектура так сложна и запутанна.

Своды, колонны, аллегорические росписи «серым по серому», а также цветная геральдическая живопись сами по себе превосходны, но в целом кирха хуже, чем, казалось бы, заслуживает наш замок. В ее интерьере глаз просто не может найти центр композиции. Он не знает, следует ли ему уцепиться за орган, подвешенный сбоку, за кафедрой, а может, за скамьи для знати, возвышающиеся напротив. Свет из окон едва брезжит, потерявшись где-то в верхних галереях, хорах и витражах, так что кирха всегда производит мрачное, унылое впечатление.

Обращает на себя внимание то, что все эти деревянные конструкции выполнены в стиле, совершенно не гармонирующем с оригинальным: эти угловатые безобразные коробки, в которых находятся молящиеся, эти голые поверхности, окрашенные в белое и желтое, все эти грубые формы и безвкусная позолота вокруг кафедры и алтаря просто кричат о своем уродстве на фоне стройных колонн и изящных сводов. Кроме того, добавьте к обилию перечисленных выше визуальных диссонансов большие плоские таблички, на которых написаны имена воинов, в жестоких битвах принесших себя в жертву отечеству, и вы получите приблизительную картину этого странного места, где почитают Бога.

Но есть в замке места, что производят самое фантастическое, сказочное впечатление. В них, как и в Архиве, который одновременно служит залом заседаний Королевского немецкого общества, мы имеем великолепные арки и красивые готические окна.

За готическими следуют окна более сложной формы. Затем снова квадратные и прямоугольные, которые на несколько аршин идут ровно по одной линии, затем расходятся причудливым зигзагом. Здесь есть грандиозные порталы, а также замурованные окна и двери. Вот они-то и производят самое сильное впечатление, особый эффект таинственности. Куда вела когда-то эта дверь? Что скрывается за ней? Эти мысли будят в нас самые безудержные фантазии, и мы мечтаем хоть на некоторое время вернуться в ту эпоху, когда неприступную твердыню Тевтонского ордена на Прегеле окружали рвы с разводными мостами, сюда привозили пленников, и огромной территорией вокруг замка управляли местные комтуры.

Вот здесь, рядом с лестничным пролетом, выглядывает горлышко подвала, а сверху нависает, охватывая два этажа, красивая деревянная галерея, сильно обветшавшая, но при этом живописная и как бы приглашающая подняться к дверям наверху. Там, где заканчивается эта мистическая часть замка, вплоть до передней угловой башни тянется более поздняя постройка в строгом романском стиле. Она сразу же заявляет о своей связи с юриспруденцией, или, скорее, юстицией, поскольку несет на себе ее символ, фасцию, — пучок прутьев с топориком в середине³.

Фасад, параллельный кирхе, теперь оформлен в сухом стиле загородного дома второй половины XVII века, но крыло между ними, в котором находится квартира Оберпрезидента (!), построено целиком в простом мещанском стиле. Наконец, самая современная часть замка [см. выше — крыло Унфрида] своей архитектурой напоминает нам итальянские дворцы, конкретнее — флорентийские.


Восточный флигель замка Кёнигсберг и Замковая площадь у его стен.

Если смотреть на замок с названной в честь него площади, то восточный фасад, начинающийся с вышеупомянутого крыла Унфрида слева и заканчивающийся Овсяной башней справа, наиболее живописен, поскольку сочетает в себе множество контрастов высокого и низкого, симметрии и нерегулярности, великолепия и простоты, ровного и угловатого.

И это зрелище усиливается в зимнее время, когда лежит снег и луна льет свой волшебный свет на красно-черные, черно-синие и бело-коричневые каменные массы, окаймленные снизу и сверху сверкающим снегом.

В огромном по своим размерам замке есть залы, которые, может, только раз в несколько десятилетий принимают гостей (королевские покои) или украшаются для торжеств, как, например, Зал Московитов, который мы по милостивому разрешению нынешнего короля совсем недавно использовали для художественной выставки.

Есть залы с зелеными столами трибунала, консистории, Высшего земельного суда и т. д. Здесь находятся архивы, библиотеки, кабинеты древностей, школы искусств и ремесел, служебные квартиры семей некоторых служащих, кастелянов и пр.

В замке проводятся собрания целого ряда ученых сообществ, которые, будучи публичными, регулярно собирают почти всех образованных людей города. Здесь отличнейшая вода в замечательном колодце, а в подвале под северным флигелем уютный винный ресторан под мрачным названием «Кровавый Суд» [Blutgericht].

Здесь есть место и для городской стражи, а вон там, в заднем дальнем углу, по направлению к Принцессинштрассе, стоит мощная, похожая на пушку, башня-тюрьма [Овсяная, нем. Haberturm]. И всем нам, проходящим по Замковой площади, светят из большого окна зала заседаний Физико-экономического общества точные часы-эталон. В общем, в огромном по своим размерам замке совершаются самые разнообразные виды деятельности.

Через ворота замка постоянно ходят люди, выезжают и заезжают экипажи. Просто встаньте в каком-нибудь углу двора и посмотрите на фигуры, проходящие по разным направлениями под его высокими стенами, как на сцену, которая всегда заполнена новыми актерами.


Вид на замок Кёнигсберг со стороны пруда.

Но при всей полноте своей внутренней жизни замок не изменяет общий характер Кёнигсберга. Облик его, благодаря прямоугольной форме двора, отсутствию всяких статуй и прочего зачастую неуместного декора (если не считать пары гербов), очень логично вписывается в окружающее городское пространство.

Возвышение, с которого наш монарх во время своей коронации 10 сентября 1840 г. произнес речь⁴, воспламенившую сердца его подданных, представляет собой весьма прозаическое крыльцо. Однако все слова, исходившие из взволнованной груди короля, эхом повторялись во дворе замка так, что каждый присутствовавший мог совершенно отчетливо понять их смысл. И даже столетия спустя это место будут с трепетом показывать как алтарь, на котором король перед Богом давал обет своему народу.

 

ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА

1. Карлу Розенкранцу (1805–1879) на момент написания "Зарисовок" не было и сорока лет.

2. Тут автор демонстрирует свою недостаточную осведомленность — старейшим был северный флигель замка, построенный даже раньше донжона и кирхи.

3. Фасция — пучок прутьев с топориком в середине, перевязанный ремнём как символ власти высших должностных лиц в Древнем Риме.

4. Фридрих Вильгельм IV (нем. Friedrich Wilhelm IV; 15 октября 1795, Берлин – 2 января 1861, Потсдам) — король Пруссии с 7 июня 1840 года из династии Гогенцоллернов. Старший брат первого императора объединённой Германии Вильгельма I и русской императрицы Александры Фёдоровны, жены императора Николая I. В тексте упомянута речь, которую новоиспеченный император Пруссии произнес во дворе кёнигсбергского замка перед своими подданными.

ЛЕГЕНДЫ ПРУССИИ в блоге Татьяны Коливай.