Путешествие в Кёнигсберг

ЛЕГЕНДЫ ПРУССИИ в блоге Татьяны Коливай.

Когда наш пароход скользил по водной глади залива, золотящейся в лучах солнца, мимо бакенов, обозначавших фарватер для безопасного захода в Прегель, мы и не рассчитывали, что уже вскоре на горизонте покажется величественный Кёнигсберг с его грандиозным замком, возвышающимся над всем городом, и многочисленными, не менее почтенными башнями.

По левому борту мимо нас проплывал Гольштейн, одно из самых оживленных и любимых мест отдыха кёнигсбержцев. На берегу собралась многочисленная толпа, и когда наш пароход «Ласточка» проходил мимо, нас приветствовали маханием шляп и криками "ура", на что мы не преминули восторженно откликнуться. От Гольштейна до Кёнигсберга по левому берегу Прегеля тянется красивая аллея, которая почти в любое время суток занята пешеходами, всадниками и экипажами, а правый берег реки вплоть до валов форта Фридрихсбург украшают пышные луга. Часть этих плодородных низменностей местные жители называют Нассер Гартеном — "влажным садом".

Хоть жизнь в Кёнигсберге на Прегеле нельзя даже отдаленно сравнить с жизнью в Лондоне на Темзе или и в Гамбурге на Эльбе, все же она представляет собой интереснейшую картину. Кёнигсберг — это очень своеобразный приморский город, полный красочной, шумной, оживленной и веселой суеты.

Особенно оригинальны плавучие польские колонии. Они сразу же бросаются приезжему в глаза. Это огромные плоты, или, вернее сказать, платформы, достигающие длины двухсот футов, называемые виттинами¹. Их население сплошь состоит из евреев. Здесь, в порту, находится великое множество таких платформ. Они тесно придвинуты друг к другу. Благодаря нескончаемой торговле на них зерном, деревом, льном и прочим всевозможным товаром, а также невообразимому гвалту, они немало способствуют образу оживленного портового города.

Вид Кёнигсберга издалека и, в частности, со стороны залива, представляет собой обычную панораму города со множеством башен. Окрестности его — плоская равнина, но земли здесь плодородные, ландшафты красочные, и если смотреть на них с высоких точек, то они очень приятны для глаза, к тому же их очень оживляют водные просторы. Кроме самого замка, обращенного к нам западным фасадом с его великолепным Залом московитов, над необъятным морем построек возвышаются семь башен. Впрочем, ни благородством, ни великолепием архитектуры глаз путешественника очаровать они не могут. Но при созерцании Кёнигсберга душа странным образом приходит в сильнейшее возбуждение! Сколь много совершил и сколь много страдал этот город в веках! Какие прекрасные примеры для подражания дал он миру и каких великих гениев родил и призрел!

Кант, Гердер, Гаманн, Динтер, Вернер жили и работали здесь, а Бессель, Бурдах, Гербарт, Якоби, Розенкранц, Фойгт и многие другие все еще живут и работают здесь во благо человечества. Именно по этим узким, некоролевским улочкам Кёнигсберга ходил согбенной походкой во время злополучной войны² в простой солдатской шинели кайзер Фридрих Вильгельм III³, покоряя сердца людей простым общением и приветливым характером...

..Менее утешительно нынешнее материальное положение Кёнигсберга. Расположенный на окраине Пруссии, он отдален от ее центра, да и от всей остальной Германии тоже. К тому же теперь его некогда оживленная торговля с Польшей, Курляндией и прочими российскими провинциями полностью прекращена из-за пограничных барьеров, установленных Россией.

Когда-то кёнигсбергский университет был одним из самых процветающих, в нем учились богатые сыновья Курляндии и Польши, они привозили сюда деньги и вдыхали в него жизнь, а теперь здесь учатся почти исключительно студиозусы из нищей провинции, да и то число их порой не достигает и четырех сотен человек.

Литературная жизнь Кёнигсберга тоже крайне скудна. В этом большом городе, столь богатом талантами и знаниями, за исключением одной небольшой привилегированной газетки, выходящей на скверной бумаге, напоминающей промокательную, не издается ни журналов, ни периодических изданий, которые могли бы дать остальной Германии информацию о том, чем живет почти изолированный от остального немецкого мира Кёнигсберг. Попытки начать выпускать такие издания, как Luftballon и Die Ostseeblätter⁴ провалились по причинам материального характера.

В Кёнигсберге мало великолепия, присущего современным большим городам, нет в нем и просторных проспектов. Лишь несколько мест, в том числе, Королевский сад близ театра и так называемый Форштадт⁵, — широкая элегантная улица, вполне достойны метрополий. Здесь, как и во всех старых балтийских городах, преобладают узкие улочки и высокие дома с фронтонами, но самому городу далеко до роскоши Данцига или Любека. Впрочем, ганзейские улочки Кнайпхофа или построенный на склоне холма Лёбенихт уникальны, и о них стоит упомянуть отдельно.

*        *        *

Наш пароход подошел к причалу на набережной Прегеля. Отсюда было рукой подать до самой оживленной части города. Неподалеку находится и фондовая биржа. В этом месте Кёнигсберг, несомненно, производит самое яркое впечатление на приезжих, особенно на тех, кто живет в глубине материка и редко, если не впервые, оказывается в морском порту.

Путешествие на пароходе имеет то преимущество перед всеми другими способами странствий, что путешественник не испытывает в пути ни усталости, ни голода, ни жажды и сразу же по прибытии может приступить к знакомству с городом.

Мы начали искать место для ночлега, чтобы оставить там наши вещи и тотчас отправиться на прогулку. Но найти его быстро не удавалось. Все было занято, а там, где еще были свободные места, за одну ночь нагло требовали целый луидор: послезавтра ожидалось прибытие короля, и город переживал наплыв гостей. В общем мы рисковали разбить свой бивак под открытым небом. Но все решил счастливый случай: он привел в наши объятия друзей, которые помогли нам быстро устроиться в приличном месте.

«Боже мой! — воскликнул после долгих мытарств с поиском жилья один из нас, уроженец Эльбинга, — я не узнаю Кёнигсберга! Количество людей здесь увеличилось как минимум в десять раз, и, что еще хуже, сейчас здесь полно неотесанных мужланов из деревень, а улочки Кёнигсберга и без того весьма узкие. Дети мои, боюсь, здесь будет много толкотни, мало возможности прилично пообедать, а в конце нам выставят огромный счет».

Наконец мы отправились на прогулку и перешли по Зелёному мосту в так называемый Кнайпхоф, часть города, лежащую на острове между двумя рукавами Прегеля. Дома в этой части города сплошь старинные, к тому же здесь находятся кафедральный собор, университет, ратуша и Юнкерхоф⁶.

В последних двух зданиях, бесспорно, стоило бы осмотреть их интерьеры в стиле рококо. Но мы здесь не задержались, а попытались по весьма плохой мостовой добраться до замка, чтобы с его башни высотой около трехсот футов увидеть панораму города и окрестностей.

«Кёнигсберг, — снова заговорил наш друг из Эльбинга, — как и Рим, построен на семи холмах, а на самом высоком из них расположен замок. Город был, как вы знаете, основан в 1255 году королем Богемии Отакаром на холме Твангсте, а в 1257 году здесь был заложен фундамент этого колоссального строения. Кёнигсбергский замок являет смотрящему на него с каждой стороны разные лица и представляет собой смешение стилей пяти веков⁷».

Северный флигель замка, особенно та его часть, где находятся комнаты секретного архива, интереснее других, ведь он почти без изменений сохранился в том виде, в каком был построен еще во времена Немецкого ордена...

...Я же, со своей стороны, хотел бы обратить внимание читателя на западное крыло, которое, предположу, не имеет аналогов. Его подвалы используются под винные погреба, над ними расположена замковая кирха, а еще выше, над ее сводами, находится Зал московитов, в котором выставлена коллекция старинного оружия, и время от времени проводятся различные торжественные мероприятия.

Южное крыло занимают апартаменты обер-президента Восточной и Западной Пруссии Генриха фон Шёна. Он пользуется среди сограждан большим уважением и заслуживает его в высшей степени. В других частях замка, помимо служебных помещений правительства и консистории⁸, расположены королевские покои, которые, однако, откровенно говоря, вряд ли стоят того, чтобы в них заглядывать.

При осмотре замка я предпочел бы первым делом заглянуть в глубины подвалов «Кровавого суда»  (нем. Blutgericht). Но это чревато! Ибо «Блютгерихт», невзирая на свое жутковатое название, является не чем иным, как уютным ресторанчиком-винотекой, где вы можете продегустировать самые благородные образцы пьянящего нектара, которые когда-либо проливала виноградная лоза. Поэтому истинные ценители, каковыми мы и являлись, рискуют так углубиться в его недра, что не смогут найти обратную дорогу.

Поэтому быстрее наверх! Поднимемся на башню! Дочь кастеляна, рослая девица почти шести футов ростом, повела нас по двумстам пятидесяти пяти ступеням крутой лестницы, казалось, ведущей прямо в небеса.

На высоте дул сильный ветер, но открывавшийся оттуда круговой обзор до самого дальнего горизонта и особенно панорама древнего города, лежащего у наших ног и утопавшего в цветах и зелени листвы, представляли собой самое очаровательное и удивительное зрелище, какое только можно представить.

Замковая кирха мало интересна: здесь можно увидеть гербы первых рыцарей ордена Черного Орла, которыми в 1701 году распорядился украсить ее стены король Фридрих I. Зал московитов в виду приближавшейся церемонии принесения присяги на верность⁹ был отреставрирован, но тем не менее выглядел ужасно пустым и каким-то разорённым. Это огромное помещение в сто пятьдесят шагов в длину и тридцать три шага в ширину. Высота зала относительно небольшая, от девятнадцати до двадцати футов.

Так как близился вечер, мы спустились в «Блютгерихт». Как оживленно здесь было, везде кипела жизнь, сидело множество людей! Видны были только весёлые, блаженные лица! Уже в передней мы встретили друзей, которые избавлялись от своих жизненных забот, стреляя пробками от шампанского в потолок. Огромная бочка служила им столом, а небольшие бочонки — стульями. Но мы легких путей не искали и прошли дальше. Пожилые люди бывать здесь из-за царящих сырости и холода не любят, поэтому длинные столы нижнего этажа обычно бывают заняты лишь беспечной романтической молодежью. На заднем плане в темноте едва виднеются огромные бочки, а свисающий с потолка фонарь горит днем ​​и ночью, придавая общей картине некий рембрандтовский колорит. Но кто опишет нашу радость и изумление, когда мы вдруг увидели наших товарищей по несчастью, которых мы почитали все еще томящимися в тюрьме, заключенными! Но они были здесь, сидя все вместе в небольшой интимной компании. Амнистия короля Фридриха Вильгельма¹⁰ вернула их всех к жизни, и теперь они отмечали возгласами и песнями праздник своего воскресения почти из мертвых за благородным рейнским вином.

Итак, круг друзей расширился, принесли гитары. Соло, квартет и хор сменяли друг друга, звуки чудесно отзывались вверху под высокими сводами, и наша радость поистине не знала границ. Кто-то предложил отправиться всем к Замковому пруду на прогулку при лунном свете. Предложение было встречено аплодисментами.

Вечеринка в замковом ресторане «Блютгерихт» в первой половине XIX века. Рисунок из журнала Der Wanderer durch Ost- und Westpreußen (нем. Прусский странник).

Как только пробило девять часов и с замковой башни по доброму старинному обычаю донесся звук рожка, выдувающего мелодию благочестивой песни, мы двинулись процессией через двор замка.

Впереди шествовал наш друг из Эльбинга, за ним шли гитаристы, далее — певцы, а достойно завершали процессию кельнеры¹¹, несшие корзины с вином.

Эльбинжец был в отличном настроении. Самым искусным образом он, пародируя походку пьяницы, пропел следующую песенку, которую позже повторял нам бессчетное число раз, пока мы все не выучили ее наизусть.

Раз возвращаюсь домой я к себе,
Улица странною кажется мне.
Раз возвращаюсь домой я к себе,
Улица странною кажется мне.

Левая, правая, где сторона?
Улица, улица, ты же пьяна!

Ты что за рожи там, месяц, кривишь?
Глазки прищурил, так странно глядишь.
Лишний стаканчик хватил, брат, вина,
Стыдно тебе, ведь ты — старина!

Левая, правая, где сторона?
Улица, улица, как ты пьяна!

И фонари так неясно горят,
Смирно на месте никак не стоят,
Так и мелькают, туда и сюда,
Эх, да вы пьяные все, господа.

Левая, правая, где сторона?
Улица, улица, выпьем до дна! ¹²

Мы прошли через ворота в восточном крыле замка мимо гауптвахты и вышли на Французскую улицу, затем подошли к Замковому пруду.

Вечер на Замковом пруду в Кёнигсберге. Гравюра на стали Франца Абреша /Franz Abresch/ по рисунку Бернхарда Петерса /Bernhard Peters/ (ок. 1850г.). Иллюстрация из второй книги двухтомника «Путешествия по Северному и Балтийскому морям» 

Чем был бы Кёнигсберг без этого чудесного водоема!? Его спокойные зеленые воды, окруженные со всех сторон высокими, почтенными липами и каштанами, уютными садами, альтанками и беседками самых разных фасонов, пробуждают у жителей и гостей Кёнигсберга самые возвышенные и поэтические чувства.

Поистине это особенное место представляет собой маленький теплый душевный оазис посреди огромной территории холодной рассчета, характерной для большого города. Здесь чудесными летними вечерами житель севера может почувствовать вкус южной жизни. Здесь мечтают влюбленные, по водной глади скользят лебеди, а луна сияет во всей своей красе. Именно здесь поэты Кёнигсберга охотятся за образами и идеями.

Наша прогулка по воде была одним из самых ярких эпизодов за все время, что мы провели в Кёнигберге. Ночь была на редкость чудесной, ясной и теплой. Мастерски и почти страстно звучали голоса нашего мужского квартета. Замковый пруд все больше оживал: лодки одна за другой отплывали от берега, на его водной глади возникала маленькая флотилия, луна освещала множество прекрасных женских лиц. Дамы периодически с воодушевлением аплодировали певцам.

Затем зазвучал непревзойденный тенор одного из наших спутников:

"Поверье есть, что изначально розы,
Подобно лилиям, как снег, белели.
Но женщину Бог создал, и, смутившись,
Они, как пурпур, сразу покраснели...." ¹³

Эта песня завершила незабываемое путешествие, и мы, умиротворенные, разошлись по своим квартирам.

На следующий день, рано утром, мы прошлись вокруг Кёнигсберга по его крепостным валам, а затем прогулялись по красивым аллеям, заросшим липами, айвами, тополями и буками.

Побывали у обсерватории, мастерской великого Фридриха Бесселя, которая находится на самой высокой точке крепостного вала, откуда нам открылись чудесные виды.

Перед нами как на ладони лежал оживленный Прегель со всеми его изгибами и поворотами, видимый, как нам казалось, почти до его впадения в Фришес Хафф.

Поскольку все уже было подготовлено к завтрашнему приезду королевской четы, мы предпочли на этот раз начать прогулку по городу от Бранденбургских ворот, чтобы пройти к замку по дороге, украшенной цветами и гирляндами. Эти Бранденбургские ворота в Кёнигсберге благодаря искусному убранству сейчас поразительно напоминали своих знаменитых собратьев в Берлине и представляли собой удивительное зрелище, особенно издали.

По Старосадовой улице (Альтер Гартен) мы вышли, минуя Хабербергскую кирху, на самую широкую и элегантную улицу Кёнигсберга Форштадтскую Длинную. Она славится своими красивыми зданиями. Этот район очень оживлен, можно сказать, что он — средоточие жизни евреев, чья синагога весьма внушительных размеров также находится здесь.

В непосредственной близости от Хабербергской кирхи нам показали водонапорную башню, стена которой была украшена красочным изображением смелого сапожника Ганса фон Сагана. Согласно легенде, в 1370 году в разгар сражения между тевтонскими рыцарями и войском Великого княжества литовского он поднял упавший штандарт, тем самым воодушевив уже начинавших отступать рыцарей Ордена, и привел их к победе.

Через Зелёные ворота с красивой башенкой, видной издалека, мы вышли на улицу Кнайпхофскую Длинную. Она по сей день сохранила бóльшую часть своей оригинальности.

Балкончики-выступы, украшенные решетками и скульптурами, которые можно видеть почти на всех домах, называются здесь вольмами¹⁴. В хорошую погоду, особенно летом, они служат дополнительными комнатами, где любят проводить время местные жители. Здесь пьют кофе, болтают с соседями и, конечно же, обсуждают прохожих.

Эта оживленная улица живо напомнила нам Италию: здесь также прогуливались изящно одетые дамы, вдобавок в большинстве неожиданно красивые для столь удаленного от европейских столиц городка.

Наконец, мы вышли на площадь Старой кирхи Альтштадта, которая утопает в зелени деревьев и цветочных клумбах. Фоном ей служит ряд домов с не самыми выразительными фронтонами. А над всем этим впечатляюще возвышается замок.

Затем мы повернули в сторону Лёбенихта по Альтштадтской Длинной улице, которая выделяется среди всех остальных своими 6-7-этажными домами. Грохочущие по лёбенихтской брусчатке тяжелые фургоны пивоваров и сладкий запах солода напоминают, что этот район — их обиталище. Местные сорта пива весьма популярны.

Погуляв по Лёбенихту, мы отправились к многочисленным большим зернохранилищам, расположенным на берегах Прегеля и, пройдя по Острову Венеция (нем. Insel Venedig, также называемому Клаппервизе)¹⁵, очутились на так называемой Философской дамбе, по которой когда-то любил прохаживаться великий Кант. Эту улицу в свое время распорядился проложить Теодор Гиппель в бытность свою бургомистром Кёнигсберга. Позже мы не преминули пройти мимо знаменитого желтого дома на Принцессин-штрассе и прочли над его входной дверью следующую надпись:

ИММАНУИЛ КАНТ
жил и преподавал здесь
с 1785 года по 12 февраля 1804 года.

Сейчас в этом доме живет дантист, а совсем рядом находится баня, которую мы с удовольствием посетили...

Также мы осмотрели собор, который начали строить в 1333 году в простом готическом стиле без каких-либо украшений. По зданию видно, что позже не хватило средств, да и вкуса, чтобы закончить работу так же основательно, как она была начата. Из двух башен, которые должны были украшать строение, началось возведение только одной, которая позже была наспех завершена, так что высота башни абсолютно не соразмерна значительной длине и ширине собора.

Зато внутреннее убранство собора впечатляет. Своды величественны и высоки, так что посетителям, входящим через несоразмерно низкий входной портал, открывается прекрасная перспектива колонн, доходящих до самого алтаря. Здание живописно освещено благодаря разноцветным стеклянным витражам в стрельчатых оконных проемах.

Среди множества деревянных скульптур некоторые весьма ценны и достойны внимания. Жаль только, что собор, как и большинство протестантских церквей в Германии, очень перегружен семейными склепами и всевозможными надписями.

Если встать на Соборной площади, то справа от собора проложена аллея, обсаженная тополями, а слева видна стена с двумя обветренными каменными порталами, над которыми сильно потрудилось время. Они почти скрыты в тени высоких, великолепных лип с раскидистыми кронами. Здесь находится вход в Альбертину, университет Кёнигсберга. Это старые обветшалые строения, в которых расположены студенческие аудитории, и им уже давно требуется капитальная реставрация. К собору примыкает Stoa Kantiana, где похоронен великий Иммануил Кант.

Вот, пожалуй, вкратце и всё о Кёнигсберге. Жаль, что едва ли в этих кратких записках нам удалось передать ту радость от пребывания в этом чудесном городе, от общения с кёнигсбержцами, которых мы должны поблагодарить за гостеприимство и любезность, выказанные нам — чужакам. Дни, проведенные здесь, навсегда останутся в нашем сердце.

 

ЛЕГЕНДЫ ПРУССИИ в блоге Татьяны Коливай.

ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА 

1. Виттины /Wittinen/ — парусные баржи, использовавшиеся для внутреннего судоходства в Литве . Другими польскими и литовскими именами были wicina, strug , bajdak и kurak. Лодки были длинными и имели небольшую осадку. У них была мачта с квадратным парусом, без покрытия, только доски, соединенные лубяными волокнами в качестве палубы. Высокие борта на носу и корме. Такие баржи можно было буксировать по малым рекам. В конце XIX века их использовали в основном на Мемеле и в Куршском заливе. Они обслуживали торговлю Мемеля с Польшей и Кёнигсбергом. Подробнее о виттинах и плотовщиках (дзимкенах) можно прочитать в статье «В порту Кёнигсберга». Утверждение авторов о том, что плотовщики были сплошь евреи, мягко говоря, не соответствует истине. Евреем, как правило, был только капитан...

2. Имеются в виду так называемые Войны третьей и четвертой коалиции — войны наполеоновской Франции и её сателлитов в 1805–07 гг. против коалиции великих держав, в которую входили в том числе Россия и Пруссия.

3. Фридрих Вильгельм III (нем. Friedrich Wilhelm III) — король Пруссии c 16 ноября 1797г. Сын Фридриха Вильгельма II и Фредерики Луизы Гессен-Дармштадтской, внучатый племянник Фридриха II Великого, отец российской императрицы Александры Федоровны, супруги Николая I, дед российского императора Александра II. Участник войн с Наполеоном и Венского конгресса. 

4. Luftballon — букв. «Воздушный шар», Die Ostseeblätter — «Восточнопрусские листки». Переводчику удалось установить, что эти газеты издавались в Кёнигсберге в 1840 г.

5. Форштадт — букв. Предместье.

6. Двор Юнкеров /Junkerhof (нем.) Ссылка на Википедию (нем.)

7. Об истории Кёнигсберга можно прочесть ЗДЕСЬ.

8. Консистория — у ряда протестантских конфессий (лютеране, кальвинисты и т.п.) орган религиозного управления.

9. Переводчику не удалось установить, о какой присяге на верность, между кем и кем, идет речь в данном случае (т.е. Кёнигсберг, 1840/41 год).

10. Правление Фридриха Вильгельма IV (1795–1861). Взойдя на прусский престол в 1840 году, Фридрих Вильгельм IV завершил реставрационную политику своего отца и положил конец конфликту с католиками, приняв для них некоторые важные послабления. Он также прекратил преследование старолютеран, освободив лютеранских пасторов, позволил им создать собственную организацию и возводить собственные храмы, хотя и с некоторыми ограничениями — без башен и колоколов. Многие смертные приговоры были отменены, прекращено так называемое «преследование демагогов», а все либеральные мыслители были выпущены из заключения. Сохранялась лишь цензура прессы.

11. Кельнер [официант] в «Блютгерихте» назывался кюфером (der Küfer).

12. В России это стихотворение впервые было опубликовано в 1859 году в журнале «Арлекин» с пометкой — "перевод с немецкого", затем, через много лет, в 1904 г. было включено в сборник песен, вышедший в издательстве Сойкина, под названием «Песня пьяного студента». В обоих случаях автор слов указан не был, а в 1863 г. его положил на музыку композитор и пианист А.И.Дюбюк. И песня «Улица, улица» стала широко известна в России. В настоящее время авторство стихов у нас ошибочно приписывается русскому поэту XIX века Василию Сиротину.

13. Стихотворение «Сотворение женщины» /Die Schöpfung des Weibes/ Карла Зимрока; музыка Фердинанда Штегмайера. На русский язык, кажется, не переводилось. Т.К.

14. "Вольмы (die Wolme) — выступы зданий, высотой около 10 футов. На середину высоты вольма вела лестница. Эти балконы были огорожены железными решетками самого простого вида, но украшениями решеток были большие латунные шарики, которые кенигсбержцы называли запросто "блестящими шариками", поскольку начищать их до блеска было делом чести любой хозяйки. Летом вольмы затягивались маркизами, туда ставились скамейки. Взрослые выходили на них подышать свежим воздухом, а дети весь год напролет использовали эти балкончики как площадку для своих игр."

Отрывок из «Моей автобиографии», немецкой писательницы Фанни Левальд / Meine Lebensgeschichte, S. 35.1863. 

15. Klapperwiese — букв. "клепаный луг" (нем.). Другой вариант — Остров Венеция (Insel Venedig). Это название впервые отмечено как устное в 1737 г. и получило официальное признание в 1763 г. Многочисленные канавы, прорезавшие участок земли возле Прегеля, вызывали шутливое напоминание о каналах в Венеции. По современной ориентации Остров Венеция — это безымянный проезд от улицы Портовой по направлению к улице Полоцкой. Ссылка.